Выход Марины

благодаря своему папаше — профессору кафедры органической химии, он сумел остаться в аспирантуре и получил должность ассистента кафедры. Преподавательскими знаниями он не блистал, был заносчивым, себялюбивым и коварным. Он находил в каждой группе стукачей и любимчиков, таким образом собирая сведения о всех студентах, и знал все слабые стороны чуть ли не каждого. На зачётах и экзаменах он занимался коррупцией почти в открытую и за каждую оценку «отлично» у него существовала своя такса. Несколько раз он всё же попался на проверках, и за такие эпизоды явного вымогательства любой другой преподаватель давно бы вылетел с треском. Но его отец, профессор, всякий раз, используя свой авторитет, и своё влияние, вытаскивал его из передряг. Толмачёв продолжал оставаться на плаву, и даже кто-то из толковых аспирантов уже заканчивал для него кандидатскую диссертацию. Все зачёты он проводил в своей обычной манере свысока, мол вы, тупой шлак, а я настоящий учёный-химик, а вот приходится возиться с недоумками.

Тем временем рука Марины ласкала и стимулировала хозяйство Толмачёва, но слова её были совсем неласковыми.
— Ну что, свинья, не вылизывл ты ещё туфли на ножках своих хозяек, теперь познакомишься с ними очень близко. Ты познакомишься с нашими колготками и трусами, я научу тебя как правильно отлизывать у госпожи и принимать золотой дождь, я быстро приучу тебя к покорности. Теперь ты узнаешь, что такое настоящая боль, ты будешь как следует наказан. Сам знаешь за что. Ты научишься носить юбки и колготки, и тебе это ещё как понравится.

Она посмотрела на меня и кивнула в сторону сотовых телефонов, лежащих на столе. Перехватив её взгляд я поняла, что она замыслила. Молодец подружка — думала я — давай, дави гада! Я держала ногу на том же месте и чувствовала как вздулось и напряглось его достоинство, находясь в плену у девичьей руки. Я дотянулась и взяла со стола свой смартфон. Включив его на режим видео я пристроила его к журналам так, чтобы съёмка шла в максимальном разрешении и показывала картинку целиком и во всех деталях. Марина с восхищением и благодарностью посмотрела на меня. Она во мне не ошиблась, рассчитывая на мою помощь и поддержку и Толмачёв теперь был полностью в её власти. В нашей власти. С одной, пусть даже тренированной женщиной он справиться ещё мог бы, но с двумя — навряд ли. Толмачёв обмяк и расплылся по стулу как медуза и я убрала руку с его рта. Основное было сделано — он возбудился и таращился теперь на наши ноги, сопя и постанывая.
— А ну-ка, холуй, прояви преданность и покорность — продолжала Марина в той же манере — целуй по очереди наши ножки, да не смей их слюнявить — в её голосе звучал настоящий металл.

И новоиспечённый невольник принялся старательно выцеловывать наши колени и я видела, как он возбуждается всё сильнее. Я убрала ногу и отошла от стула, предоставив всю свободу действий Марине. Я подошла к дверям