Загнанных лошадей пристреливают

увидела перед собой лаковые сапоги госпожи Инессы.

— Хороший экстерьер, — мяукающим голосом произнесла она, — Хотелось бы, чтобы эта красотка и в дело была пригодна.

— Вы же знаете, — вмешалась госпожа Анна, — Что я дрессирую на совесть.

— Посмотрим, — Инесса носком сапога провела по щеке девушки и повторила, — Посмотрим.

— У Вас всё готово, дорогая, — прервала её размышления госпожа Анна.

— Да, дорогая, — Инесса сверкнула на компаньонку своими черными, как угли глазами.

Она подняла руки и хлопнула в ладоши. Из боковой ниши, толкая перед собой небольшой медицинский столик на маленьких роликах, вышла служанка, которая приносила Тане в клетку еду. Девушка подвезла инвентарь к большому кожаному креслу, стоявшему около окна, и встала за его спинкой, сложив скованные наручниками руки у себя под еле различимой грудью.

Обе госпожи подхватили Таню под руки и, преодолевая её брыкания и не обращая внимания на визг, усадили в кресло, предварительно закинув руки за спинку. Заскрипели ремни, и вскоре тело девушки было крепко прикручено к сидению. Несчастная задрожала всем телом от одной только мысли, что никак не сможет воспрепятствовать садисткам.

Госпожа Анна подошла вплотную к пленнице и, схватив её за подбородок, вставила в открывшийся рот огромный резиновый шар и закрепила его на затылке ремнями. Теперь невольница могла только тихонько мычать и мотать головой. Но вскоре её лишили и этой возможности выражать свой протест. Служанка, зайдя сзади, схватила девушку за волосы и сильно их натянула.

Инесса, тем временем, вооружилась машинкой, какие используют в парикмахерских, и начала быстро сбривать волосы с головы. Таня завыла от досады, увидев, как её великолепные каштановые пряди падают на пол, а голова, освобожденная от растительности, ощутила легкий холодок. Впрочем, на макушке ей волосы оставили, и они стали походить на конский хвост.

— Что будем делать с зубами? — невозмутимо спросила госпожа Анна.

— Сделайте нашей лошадке укол, — посоветовала Инесса.

В руку вонзилась тонкая игла, и Таня почувствовала, как её тело наливается свинцовой тяжестью. Мучительницы уже вынули изо рта кляп, но девушка по какой-то причине не могла издать ни единого звука. Она бестолково хлопала глазами и бесшумно раскрывала рот, как рыба, выброшенная на берег.

Анна вставила в рот металлическую распорку и полезла туда, держа в руках щипцы.

— Трех восьмерок нет, — сообщила она, — Я удалю последнюю и все семерки.

Таня сквозь пелену, окутавшую её после инъекции, видела, как из её рта вытаскивают зубы, потом лезут туда с иглой. Боли она не чувствовала, но прекрасно понимала, что кроме волос на голове её сейчас лишают и дальних зубов.

— Проверим, — госпожа Инесса взяла в руку толстую резиновую палку и вставила в рот, — Великолепно!

Вынув палочку, она шлепнула Таню по щеке и закатилась звонким смехом. Отойдя в сторону, она выдвинула ящик комода и вынула оттуда какой-то неприятно чавкающий и скрипящий предмет. Служанка сразу же принялась сматывать в тугую веревку те волосы, которые остались на голове. Госпожа Инесса, встав сзади пленницы, начала натягивать ей на голову резиновый шлем,