Шкаф

желтой собакой, которая теперь выглядела совсем невесело. — Перед рассветом тебя отведут в наше маленькое царство по ту сторону шкафа, где ты, при всех, встанешь передо мной на колени, и будешь умолять меня о прощении.
Повинуясь его жесту, буки обступили пленницу. Обладатель длинных пальцев разминал суставы.

— А потом, рабыня... потом, при условии искренности твоего раскаяния, мы уложим тебя на ковер из мхов, и я тебя возьму так, как должно брать рабыню. Так начнется твое усмирение. Если же я услышу в твоем голосе хоть намек на дерзость...

— То мы тебя отведем к теплому источнику, снова свяжем, и будем очень медленно намыливать твои пяточки и клитор, то и дело потягивая за цепочку, — вкрадчиво продолжил пегий бука, принявшись щекотать Анне ребра, мокро поблескивающие от пота. — О да, тебе это понравится, моя маленькая. Ты даже не представляешь, насколько мучительным может быть оргазм в этих украшениях.

Комнату заполнил звонкий смех, в который то и дело вплетались стоны и жалобный звон бубенчиков. Удовлетворенный ходом пытки, главный бука потер опаленное ухо. Убедившись в том, что кукла-фея беспомощным комком валяется у кровати, он вперевалку зашагал к двери, уладить последнее на сегодняшнюю ночь дельце.

В доме было темно: если коридор второго этажа кое-как освещал свет, пробивающийся из спальни Анны, то первый этаж был целиком и полностью погружен во тьму. Громко принюхиваясь, бука зашлепал по ступеням вниз. Его глаза начали светиться, будто две болотные гнилушки: бука, прекрасно ориентирующийся в кромешном мраке, лучше видеть от этого не стал, но оправданно рассчитывал на то, что девчонке так будет страшнее.

— Нина... где же ты, Ниночка?

Отрастив себе длинные когти, бука провел рукой по деревянной панели коридора, оставляя на ней неглубокие бороздки. Мучения Анны напитали его; он стал гораздо сильнее, чем был в начале этого рокового вечера.

— Выходи-ка сюда... твоя мама тебе больше не поможет, даже не надейся. Но ты не бойся, мы не станем поступать с тобой так, как поступили с ней. Тебя мы просто съедим.

Он пошел в гостиную, четко ощущая эмоции девочки совсем рядом, буквально в паре шагов... как вдруг замер, озадаченно оглядываясь. Страх девочки исчез — растворился мгновенно, как будто бы его никогда и не было. Вместо него возникло нечто иное. То, что буке совсем не понравилось. Это была глубокая, неестественно сильная для маленького детского тела злоба, подернутая тонкой пленкой торжества. Седой главарь развернулся почти мгновенно — но существо, стоящее у него за спиной, было к этому готово. Когти буки со свистом прорезали воздух, встретив на своем пути пустоту. Жало того создания, которое бука принял за человеческую девочку, успело нанести удар трижды, поразив все основные нервные центры буки. Мохнатая туша шлепнулась на паркет, сотрясаясь в мелких конвульсиях.

— Я обожаю бук за то, что они тупые, — заявил мимик, на глазах меняя свою форму. Несколько секунд — и он уже ничем не напоминал Нину, постепенно приобретая черты предводителя бук. — Вы вечно