Наваждение

видно, что даже жаждала новых обжигающих прикосновений. Тогда последовала серия из десятка таких же скользящих шлепков то по левой половинке, то по правой.

Ощущения были совсем другими, не такими, как от холодного кожаного ремня. Тяжёлая, но тёплая и мягкая папина ладонь сотрясала голые девичьи полупопия как две порции молочного пудинга. Такие пошлёпывания несли уже не боль, а приятное тепло, которое разливалось по всему телу. Смешиваясь со стыдом от того, что она сейчас лежит без трусиков у папы на коленях, эта тёплая волна стала перерастать в томительное возбуждение.

— Ага-а-а... Хорошо... А теперь погладь немножечко...

Непослушная девочка уже сама руководила процессом наказания своей бесстыжей попы. Она с радостью подставляла нежные голые булочки то под шлепки, которые прилетали со всех сторон, то под такие постыдные ласки. Другого способа заставить отца поласкать себе попку, кроме как дать сначала её выпороть или отшлёпать, она не знала. Впрочем, и этот способ её вполне устраивал.

Войдя во вкус, мужчина уже, не церемонясь, щекотал не только подрумяненные сначала ремнём, а теперь и рукой её тёпленькие булочки, но и с наслаждением трогал малышке плотно сжатое, но такое трепетное и чувственное очко внутри маленькой попки.

Эти прикосновения стали приносить девушке невероятное возбуждение. Она стала терять контроль, всякий раз, когда папа ласкал её там. По всему телу пробегали мурашки, и когда он вновь её шлёпал, в душе она надеялась, что очередная порция ласк попадёт и внутрь её многострадальной попки.

Возбуждение стало таким сильным, что щелка у неё неистово текла. Отец, то и дело наклонявший голову в бок, чтобы опять увидеть голую писю своей малышки, давно заметил, как увлажнились её нежные губки. В слабом отблеске света уличного фонаря, который пробивался через небольшой промежуток между сдвинутыми занавесками, можно было различить влагу, выступающую из её красивой щелочки.

Однажды ему даже удалось поймать пальцем стекающую с губок ему на штанину капельку смазки. Он тут же перенёс её в попку дочери и стал смазывать ей анус. От таких неожиданных ощущений уже разомлевшая и притихшая у него на коленях девчонка неожиданно напряглась, затряслась, выгнулась на секунду дугой, а потом обмякла. Только животик её потом ещё долго хаотично подёргивался...

— А знаешь, я не хочу, чтобы ты сейчас шёл в ванную. — Сообщила она неожиданно.

— А зачем мне туда идти? — Удивился отец.

— Ну, как... Ты же всегда после того, как порешь меня, в ванную потом уходишь и запираешься там, не отрицай, я всё знаю и понимаю...

— И что же ты знаешь и понимаешь?

— Понимаю, что ты там делаешь...

— И что же?

— Лысого гоняешь — вот что!

— Вот как?... Что ж, допустим, но почему мне сегодня нельзя этого сделать? Ты-то вон, по-моему, уже... Или я ошибаюсь?

— Я-то уже... Но я — это я. А ты? Я про тебя говорю сейчас...

— Что говоришь? Ты же запрещаешь мне, если я правильно тебя понял.

— Нет, я не хочу, чтобы ты в ванную