Миллениум

был темы...

Толик —

весёлый парень! —

друг отшумевших дней...

Не каждый

десятый — Байрон,

но каждый десятый — гей.

Нужно

десятки... сотни страниц,

чтоб перечислить всех,

кто

был известен, был знаменит, —

не говорю о тех,

кто

не оставил в истории след,

но тоже любил парней

тайно ли,

явно ли — разницы нет, —

каждый десятый — гей!

(«Этой

статистике мы не верим!» —

те говорят, по ком

колокол

звонит...) Г. В. Чичерин —

дел иностранных нарком...

Пётр Великий...

Гай Юлий Цезарь...

главный чекист Ежов...

Гоша —

из ЖЭУ смазливый слесарь...

издатель Дима Лычёв,

чью —

об армейской службе — книжку

я прочитал взахлёб...

Ваня К.,

краснодарский парнишка,

на которого у меня встаёт...

Я сам,

пассажир транзитный,

в детстве считавший, что

быть

педерастом стыдно, —

пацан, чьё детство прошло...

Века

пролетали, как миги...

тащились — как черепахи...

Что

оставляем мы? Книги —

любовь свою на бумаге...

ШКОЛЬНИКИ

КУРЯТ В СКВЕРИКЕ...

ДОКУРЯТ... ПРИДУТ ДОМОЙ

И БУДУТ

ЛЮБИТЬ СВОИ ЧЛЕНИКИ —

КАЖДЫЙ СВОЕЙ РУКОЙ...

Смена

тысячелетий...

Жизнь — свеча на ветру...

Может,

я в Интернете

завтра Тебя найду,

и —

станешь ты Антиноем...

а может быть, Адрианом...

... Ветер

за стенкой воет.

Андрюша под одеялом,

сжав

в кулачке упругий,

пышущий жаром уд,

о Ромке —

о лучшем друге —

мечтает... и сладкий зуд

в дырочке,

туго сжатой —

девственно-непроткнутой,

тлеет,

чтобы пожаром

вспыхнуть через минуту...

3. ДОМ НА ОБОЧИНЕ

Мальчик

Андрюша хочет...

... а рядом, в соседнем доме,

пьяный

монтёр бормочет,

что он — лично он! — не гомик,

что он —

лично он! — не может

понять, что за сладость, если

парень

в зад мужеложит

парня... «Вот ты! — мы вместе

сидим, —

ты можешь представить,

что ты... «Я икаю: «Нь-ет!»

«Вот!

Ты правильный парень!»

«Да!» — говорю в ответ.

(В клейком

безмолвном стоне

пододеяльник, — в полночь

рядом,

в соседнем доме,

мальчик Андрюша кончил...

а где-то

стучат колёса —

поезд летит вперёд:

в тамбуре

у матроса

пьяный студент сосёт...

а где-то

между ногами

смутно белеет зад:

койка

скрипит в казарме —

солдата ебёт солдат...

а где-то

смазливый школьник

колени к груди прижал,

подставив —

всего за стольник! —

попу...) «А он сосал!» —

и снова:

«Кто б мог представить!» —

я слушаю про Серёжу —

про то,

как его застали

в сарае сосущим... «Рожу

вообрази...

придурок... « —

смеётся монтёр — и снова,

вдавливая

окурок

в тарелку из-под жаркого,

он

меня убеждает,

что «педиков ныне море!»...

«Точно!» —

не возражаю, —

с пьяными я не спорю,

и он —

«пацан настоящий» —

пьяно меня обнимает, —

я знаю,

ч т о это значит...

но делаю вид, что не знаю:

в этом

случайном доме,

где сам я — случайный гость,

негде

ему, родному,

ноги раздвинуть врозь,

чтоб

объяснить приватно,

к т о он на самом деле...

Смачно

ругаясь матом,

никем не проткнутый педик,

не слышавший

про Ахилла

и друга его — Патрокла,

мусолил

неутолимо

про то, как в сарае кто-то...

и сызнова —

вновь и снова...

в сотый, быть может, раз! —

я слушал

рассказ монтёра

про чей-то чужой экстаз...

Меня

называя братом,

он тискал моё плечо...

И...

можно бы, да... не надо, —

всю ночь я гасил торчок...

...

...

...

А утром,

шагнув с порога

в белое море снега,

я

прокричу — ей-богу! —

в даль голубого неба:

— Эге-ге-гей! —

и крик мой

с веток сорвёт ворон...

я кончил...

во сне...

4. POST SCRIPTUM

В трусах было сыро... —

Сон

приснился мне...

и — как мальчик,

я сладко во сне спустил...

Ещё б

не спустить! так смачно

монтёр молодой вопил

о педиках...

о Серёже,

сосавшем в сарае, — о

гействе

и мужеложстве

так жарко вопил он, что

когда мы —

уже под утро —

вдвоём на полу легли,

укрывшись

одним тулупом,

я кончил под вой пурги...

... Легли

мы с ним, «как мужчины» —

строго спина к спине, —

без всякого,

блин, интима

уснули... но я во сне —

привычка

такая, что ли? —

к очку развернул лобок

и, жарко

обняв монтёра —

вдавившись в него чуток,

стал

под тулупом общим

через штаны о зад

тереться,

пока не кончил...

Я, право, не виноват,

что

до сих пор мне снятся,

как в юности, сны... и я

во сне

облегчаю яйца —

кончаю во сне... Хотя

для секса

найти партнёра

сегодня проблемы нет,

но —

выпало спать с монтёром,

и я... его воплям вслед,

словно

сопливый мальчик

в отроческих мокрых снах,

обильно

во сне испачкал

спермой трусы и пах...

«... он

из-под душа, словно

Зигфрид, навстречу мне

вышел —

смазливый, стройный

мальчик...

на писюне

капли воды сверкают, —

взяв полотенце, сам

медленно вытираю

тело его...

и там

я вытираю нежно:

отрока чуть нагнув,

целку ласкаю —

между

двух половиной тру...

Сладкий

смазливый мальчик —

бред? наважденье? сон?

Став на колени, «пальчик»

трогаю языком, —

членик

торчит упруго...

отрок — смазлив