Вечера на хуторе близ Калиновки

Отвечай, мразь!

— Ой, и как дрючил-то, сынок! В жопу ебёт, пыхтит; а чего ж меня не ебать-то? Глянь, жопа белая, ухоженная...

— В чулках была?

— В капроновых.

— В лифчике?

— В атласном. Порвал тока его, идол. Недосуг ему с крючками-то было возиться, медведю... Да и трусы порвал, негодник. Новенькие были, венгерские. Всю меня облапил, как есть всю. Да мне-то грех обижаться. Зато ебал как! Конь, прямо конь! только ему под силу было яхонт между ног моих раззадорить. Как вытащит свой аппарат, так я уж теку вся, как свечка... Долго меня ебал, основательно так. Я потом ни согнуться, ни разогнуться не могла...

«Разговорчивая-то какая Зойка Васютина! Кто бы мог подумать! Ишь ты! Раздухарилась-то как! Ну и ну!» Вера Георгиевна сама уже изнемогала от желания. Сейчас сама потеку, твою мать! А пацан-то уже сардельку свою вытащил! Ох ты, мой бриллиантовый, и что же мне теперь делать?!

— Ты б меня тоже выебал, а? малец? А чего? Сейчас нагнусь, вздену юбку-то, ты и того...

— Чулки на тебе?

— Ой! Сегодня без них. В колготках я... А что?

— Херово, что в колготках. Ой, херово...

В его голосе послышались зловещие нотки. Ну всё, быть беде.

— Я в чулках!

Вера Георгиевна сама от себя этого не ожидала. Словно кто-то толкнул её в спину. Она вышла из своего убежища и решительно направилась в самую гущу событий.

— Я в чулках!

— Вееркаа! Ты... ты как тут?! Что ты здесь... делаешь?!..

— Да вот, тебя спасать пришла! Или уже не надо? А? Зоя Васильевна?

— А ты... а ты только что пришла?..

Боится, не услышала ли Вера Георгиевна чего лишнего. Ну, ну... Грех, грех такой ситацией-то не воспользоваться. Только не робей, Вера! Второй уж раз пацана не упущу. Значит, надеешься, что я только что пришла? Как бы не так.

— Эх, сколько я за Семёном Трофимовичем бегала! Верчусь перед ним, как белка; и нагнусь низенько, и чулочки-то перед ним поправляю, и так, и сяк — да ни в какую! А он, значит, на тебя глаз-то свой поганый положил!

— Ой, Вера... Да было-то всего пару разков. Да и то... Палка у него большущая, это да. Но спускал уж больно скоро... Не разденет, ни обласкает, сразу с места в карьер. Я и опомниться не успею, а его и след простыл. Это что, ебля? Вот участковый наш — совсем другое дело...

— Тарасов, что ли?

— Он самый. Вот уж кто ёбарем-то знатным был, куда там Сеньке!

— А говорила — конь, конь... Ебал часами...

— Да чего не скажешь, когда нож перед рожей скачет! Ты уж извини, сынок... Сказал бы сразу, чего тебе надобно — дала бы сама, без разговоров. Ты что ж думал: раз старая бабка — так и про еблю забыла, добровольно не даст, ещё и на помощь звать будет? Так, что ли? А ты представь, родимый, кому ж я нужна-то нынче? А? Кто меня ебать по своей охоте будет?