Про рыцаря, любовь и зайцев

приводили его в такой трепет и смятение, как обнаженная плоть женских ног.

Ноги дочки были по-детски трогательны своей свежестью и смуглой чистотой, и в то же время в них была и женская сила, и эстетическая законченность. Папа погладил их руками, а затем стал покрывать поцелуями, не забывая ступню и маленькие пряные на вкус пальчики.

Странно. То, что, в обычном понимании является неприличным и грязным, доставляло ему наибольшее удовольствие. Очень скоро он перешел от кончиков ног, к их началу. Он всегда любил эти первые прикосновения к самому сокровенному месту. Потом любые запахи и вкусы куда-то уходили, уступая место звериному возбуждению и тяжелой работе. Он любил этот уникальный женский вкус, который никогда не повторялся. Сейчас к нему добавился легкий аромат мочи и металлический привкус месячных. Дочка, разжав ноги, задрожала и издала первый стон. Вскоре он понял, какие именно ласки доставляют дочке наибольшее удовольствие, а следовательно является кратчайшей дорогой довести ее до пика наслаждения. Надо было всего лишь легко и нежно прикасаться кончиком языка к самому забавному и удобно выступающему месту дочкиного «кант» (слово позаимствовано из ее англо-русского лексикона).

Это продолжалось бесконечно. Ему казалось, что он уже несколько раз довел извивающуюся и почти рыдающую девушку до высшего наслаждения, но она, нежно прикасаясь пальцами к его волосам, требовала все новых и новых ласк.

Бедняжка, подумал папа, не исключено, что ей трудно достичь оргазма при обычном акте, из-за чего у нее будут постоянно возникать проблемы с мужчинами, не понимающими, что она ждет от них не грубого вторжения в ее тело, а ласкового и дружественного контакта. Не дай Бог, ей попадется такой ласковый и понимающий друг в образе другой женщины. Наконец дочка несколько раз сильно выгнулась в самой мощной судороге, сильно ударив лобком папу в челюсть, а затем вся в поту обессилено упала и замерла.

Папа поцеловал занемевшими губами дочку последний раз и также обессилено откинулся рядом на спину, давая отдых затекшим ногам и спине. Пятнадцать минут спустя, выйдя из полудремы, он обнаружил, что дочка лежит рядом на боку и с интересом смотрит на него. Папа почему-то всегда смущался, когда кто-то пристально его разглядывает. Он тут же уткнулся носом дочке в грудь, опрокинул ее на спину, а затем спросил:

— Как он?

— Кто? — не поняла дочка.

— Твой живот.

— Ой, а я про ...него совсем забыла. Он ни капельки не болит. Просто чудо. Как ты это сделал?

— А ты не заметила?

— А разве это лечит?

— Вместе со мною — да. И вообще, ты разве не знаешь о целебных свойствах секса?

Лицо дочки на секунду стало грустным и задумчивым.

— Скажи мне что-нибудь хорошее, — вдруг попросила она со слезами в горле.

— Что?

— Ну что-нибудь.

— Ты самая удивительная девушка, которую я когда-нибудь встречал.

— Horrible!

— Я ужасный?

— Нет, я.

— Ты — прекрасна! астолько, что я готов тебя на самом деле удочерить.

— А ты знаешь, что так папы не поступают с