Из цикла «В отцы годится» №10: Джек и Джеки

посмотрел на меня. Во мне все екнуло от предвкушения... Это такое удивительное чувство — будто тебя окунули в теплую ванну, и ты там сбрасываешь с себя тряпки — побыстрей, чтобы подставиться Ему всем своим голым и сладким...

В этот раз все было совсем уж невыносимо — то ли от нервов, то ли не знаю, от чего. Он лизал меня в самое сердце — так мне казалось, и я смеялась и плакала одновременно, и корчилась под его языком, и била пятками по койке... И так бешено хотелось его рук, крепких рук по всему телу, а особенно на сиськах, что я не выдержала и попросила.

Дьявол. Никогда мне не было так стыдно — лежу, раскоряченная всей стыдобой, и прошу:

— Пожалуйста... потискайте мне грудь...

Но через секунду я уже забыла про всякий стыд и выла, как сирена. Он вытянул руки — они у него такие длинные оказались, он прямо оплел меня всю, — и «доил» меня, сдавливал и катал мои сосочки, как хлебные шарики, и при это продолжать лизать ТАМ! Я задохнулась, я стала оплавленным воском в его руках, и...

Но это было еще не главное. Потому что Он вдруг прекратил меня лизать и спросил:

— Джеки!... Хочешь заняться со мной настоящим сексом?

Не знаю, что было бы, если бы я сказала «нет»... но я так не могла сказать. Я сказала «да». Не сказала, а выдохнула, мяукнула...

— Отлично. Ты вполне готова к этому. Будет немножко больно, ты знаешь, да? Джеки...

Он вдруг подался к мне — порывисто так, я даже испугалась, — и замер рядом:

— Джеки... Тебе не будет противно, если я начну целовать тебя в губы?

— Противно? Почему? — прохрипела я.

— Ну... все-таки ты недавно была мальчиком... Прости. Это глупо, я знаю.

И он разделся. Догола.

И я впервые смотрела на эту пушку — какая она бывает у настоящих парней. У меня внутри все перевернулось, когда я увидела ее. Она была... я не смогу это описать.

Нельзя назвать ее красивой... вот про себя я могу сказать, что я красивая, с моими кудряшками-спиральками и глазищами, которые как подведенные из-за ресниц. И про Глинни тоже. И про Него — про его лицо и тело.

А пушка... это было что-то больше и сильнее красоты. И ЭТО сейчас будет во мне... Аааа!

И когда Он залез, голый, в постель, и обхватил меня, прижал к себе сиськами и животом, и ткнулся мне в волосы, и зашептал — «Джеки, какая же ты невероятная, удивительная... ты сама не понимаешь, какая ты... «Вот тогда привычного мистера Дженкинса не стало — всегда уверенного такого, властного... А вместо него меня топило в ласках и поцелуях горячее существо, влажное и родное-родное, будто я знала его еще до рождения...

Я сейчас пытаюсь вспомнить, как это было — как он целовал меня, как проник мне в рот языком, и как в меня снизу вползало толстое и плотное, и немножко рвало меня, и сама я рвалась от ласк и своего стона...

Он распер меня до