Сколько стоит шанс?

потом разбей, — командовал Шурик, пока я нервно выуживала свой клатч из-за пазухи. — И вот еще что — кредитки. Скорее всего, их заблокируют, как только откроются банки. Поэтому лучше снять наличку, сколько сможем, до девяти часов утра, чтобы потом даже соблазна не было ими воспользоваться...

В подаренном позавчера конверте оставалось чуть больше тысячи, на кредитке — тысяч десять...

Мы сделали все, как сказал Шурик, и в девять утра уже сидели в тесной душной маршрутке, обливаясь потом.

На душе было легко, карманы джинсов Шурика задорно оттопыривали аккуратно завязанные резиночкой пачки купюр, а его папа сидел на два ряда дальше нас у окна, поставив одну сумку в проход, а другую себе под ноги.

Маршрутка, резко виляя и подпрыгивая на каждом ухабе, весело выскочила на трассу, водитель чуть не на всю громкость врубил какой-то древний шансон и вдавил педаль газа в пол, похоже, напрочь забыв о тормозах.

И не успела я привыкнуть к тряске и к качке, как Шурик вскочил со своего места и пошел к выходу, как ледокол, прорываясь сквозь ряды клетчатых сумок, потертых чемоданов и грязных рюкзаков. Я вцепилась в его локоть и зажмурилась, в любую секунду ожидая недовольного окрика или даже пинка.

— На восьмом останови, — обратился Шурик к водителю.

Тот коротко кивнул, и машина резко затормозила, чуть не перекинув меня через передние сиденья. Дверь открылась, Шурик ловко спрыгнул на дорогу, потом галантно помог спуститься по узким ступенькам мне и принял одну из сумок у своего отца, который, почему-то не вышел следом за мной.

Маршрутка недовольно хрюкнула и резко сорвалась с места, оставив нам на память лишь клубы пыли и выхлопа.

— И что теперь? — спросила я, проводив наш транспорт печальным взглядом.

— Ловим машину, — подмигнув мне, весело ответил Шурик и поднял руку.

И тут же у обочины остановился старенький темный «форд гранада». Я напряглась и сильнее вцепилась в локоть Шурика.

Стекло передней пассажирской двери опустилось. За рулем сидел невысокого роста щуплый дедушка с благородной сединой и горбачевской залысиной. Он приветливо улыбнулся:

— Куда направляемся, молодежь?

— К морю, — улыбнулся Шурик.

Дедушка кивком головы указал на задние сиденья:

— Ехать долго, кондиционера у меня нет, так что будем периодически останавливаться на заправках и у магазинов, чтобы купить воды.

Мы согласно кивнули, и я влезла на заднее сиденье.

И тут же задремала. Под мерное урчание двигателя, под неспешный напевный говор дедушки, под тихий джаз, лившийся из динамиков в задней панели, мне снился удивительный сон. Будто мы с Шуриком бредем, обнявшись по ночному лесу. Вокруг завывает волком ветер, скрипят деревья, гремит гром, над нашими головами проносятся угрожающие темные тени, но все это нас не касается, будто мы бредем по стеклянному коридору, вроде того аквариума в Барселоне, и отделены от леса прозрачной, но прочной стеной. Но вот лес подходит к концу, тучи расходятся и нас освещают лучи утреннего солнца, как финальный аккорд классической симфонии, как обещание безграничного, как этот свет, счастья, как...

Машина вдруг дернулась