Мой Крым

отрубились.

И кто же нас разбудил? Правильно! Пограничники. Теперь, правда, в составе двух человек и без собак. Но, — в четыре утра, как полагается.

В Судаке не было торпедного завода.

Они очень вежливо и доброжелательно проверили наши документы, и сказали, что здесь, вряд ли удобно ночевать: лучше спуститься с горы и остановиться возле русла пересохшего ручья — оказалось, мы ночевали почти на самой вершине горы Алчак, в какой-то неглубокой пещерке.

Мы так и сделали. И остановились там надолго: больше, чем на месяц. И каждое утро, в четыре часа (испуг начальства от Гитлера, что ли?), нас будили пограничники и проверяли документы. Очень часто это были одни и те же наряды: мы знали друг друга в лицо. Мы взаимно улыбались, спрашивали: «Ну, как там ваше — ничего?», хихикали, но документы бывали проверены, неизменно.

Около нас никаких других палаток не было. Быть может, палаточники останавливались где-то в другом месте, быть может, в Судаке их и совсем не было — не знаю. Судак тогда был ГОРАЗДО меньше, чем сейчас. Крепость на горе, которая была ровно с противоположной от нас стороны бухты, была совсем — руинами. В городе был рынок, почта, аптека и один-единственный ресторан. «Олень» — назывался. Чудесный, в общем, городишко.

Я начал плавать и нырять под самой горой: во-первых, туда идти от нас было не более — пяти минут, а во-вторых там оказалось самое хорошее место, с точки зрения добычи: на дне, на песке лежали большие камни, а в склоне горы были даже небольшие гроты. Оказалось, что в том же месте ныряют и все любители подводной охоты, даже местные.

Глубина под горой была от пяти до восьми метров: самое то, что нужно. Для отдыха (и складирования добычи) совсем не обязательно было выходить на пляж: на горе было достаточно плоских уступов, чтобы выбраться и даже — полежать. Там было немало народу, но выбрав один раз себе место, можно было, не беспокоится: на него никто не покушался. Джентльменский клуб, блин.

На второй день я оказался на одном уступе с девчонкой, явно местной, и явно — НИМФОЙ МОРЯ: загорелой она была до мулатского какого-то оттенка, стриженные под мальчика волосы, изначально, скорее всего, темно-русые, выгорели почти до соломы, слегка маловатый ей хлопковый купальник (самый дешевый из существующих, судя по всему), будучи когда-то голубого цвета с крупным желтым рисунком, превратился в чуть серовато-желтоватую тряпочку. Подстилки, или полотенца у нее не было — одна выцветшая авоська. Девчонка была приблизительно моего возраста, и имела весьма грозное оружие: острогу. Местная острога представляла собой длинный (метра полтора) стальной пруток, миллиметров восьми в диаметре, приваренной к этому прутку плоской стальной пластины и торчащих из этой пластины, штук тридцати коротких (сантиметров 15-ти) стреловидных стальных и острых лезвий: получалась такая безумная вилка, о тридцати зубцах.

Познакомились мы так. Кто-то из нас (кажется — я), собираясь в воду, взял не свои ласты. Дело в том, что они у нас были совершенно одинаковыми: зленые, формой, напоминающей задние