Гадкий утенок

откуда знаете? — не поворачиваясь, спросил офицер.

— Я автор этой картины...

Загорский повернулся и обомлел. Перед ним стояла высокая, стройная, молодая, женщина с голубыми глазами, в которых, казалось, можно было утонуть. Соломенного цвета волосы, обрамлявшие ее слегка продолговатое лицо, пышными волнами рассыпались по плечам и спине.

— Бог мой! Неужели это вы, Лариса! — бросился к ней офицер.

— А я вас сразу узнала, Виктор Николаевич. Вы почти не изменились, — протянула она маленькую ладонь.

«Да. Права была сказка о «Гадком утенке». Теперь она превратилась в «Прекрасного лебедя», — подумал офицер, нежно целуя руку женщины.

— А-а-а, старые знакомые? Сейчас начнется вечер воспоминаний. Я оставлю вас на некоторое время: мне нужно прогуляться до театра, а вы посидите здесь. Как я поняла, у вас есть общая тема для разговора, — фыркнула Людмила и величаво удалилась.

Они уселись на скамейку, и их вопросам не было конца. Оказалось, что ее отец уже давно завершил службу, и нынешний контр-адмирал в отставке коротает досуг на загородной даче. Мария Ефимовна все такая же бойкая хохотушка, младшая сестра выскочила замуж за дипломата, и вместе с ним живет в Америке.

— А вы как устроились? — спросил Виктор.

— Да, никак. Все чего-то жду...

— И чего?

— Похоже, что у моря погоды...

— Но, как я вижу, в этом вы неплохо преуспели? — указал он на картину.

— Это далеко не все, — уклончиво ответила она.

— А можно посмотреть остальное? — он просительно посмотрел прямо в ее бездонные глаза.

— Конечно. У нас в студии наши работы может посмотреть каждый...

Вскоре появилась Людмила и, ревниво передернув плечами, прервала их беседу.

Загорские ушли, а молодая художница все продолжала смотреть им вслед. У нее было такое ощущение, что она только что нашла что-то очень дорогое и тут же его потеряла. Она испугалась, что больше никогда не увидит его. Но каково было ее удивление и радость, когда на следующий день Виктор Николаевич появился в ее студии.

— Здравствуйте, Лариса! Вот я и пришел...

... Они ходили по залу, и она показывала ему свои работы, а сама искоса следила за выражением его лица.

— Но я тут не вижу ту, самую первую вашу картину, которая висела в нашем Доме офицеров, — сказал он.

— Она дома. Это слишком личное, чтобы выставлять ее напоказ, — тихо ответила художница.

— Значит, я никогда ее не увижу?

— Ну почему же. Мой дом не закрыт для старых друзей...

— Но ваш муж...

— У меня никогда его не было...

Виктор Николаевич смущенно кашлянул в кулак.

Она жила неподалеку. Двухкомнатная квартирка была со вкусом обставлена. Но больше всего его поразило то, что стены были завешаны разного размера картинами и рисунками, на большинстве которых был изображен романтического вида молодой офицер, в котором нетрудно было узнать Загорского.

Виктор подошел к женщине, положил ладони на ее плечи, повернул к себе и пристально посмотрел прямо в глаза.

— Боже! Неужели все эти годы ты продолжала любить меня? — срывающимся голосом спросил он.

Загорский притянул ее к себе и коснулся