Дурочка на чёртовой карусели. Часть 2

Без защиты

Заснула она лишь под утро на пару часов, слушая его храп рядом с собой. Утром сказав ему, что у неё вечером спектакль (она соврала, не была занята сегодня в представлении), Лиза была привезена к театру и предупреждена, что после представления он заедет за ней и они вернутся домой. Он так уверенно произнес «домой», что ей стало не по себе. Проснувшись и убедив себя, что ночное истязание больше не повторится и она вовсе не привлекла Александра с этой стороны, девушка теперь не знала, что и думать, после такого категоричного предупреждения.

Кое-как отрепетировав последующие спектакли, она сломала голову в поисках выхода из безвыходной ситуации. Хотя ей и неприятно было видеть вероломного бывшего любовника, так легко продавшего её, но бедной девушке требовалось с кем-то посоветоваться, а подруг она не хотела посвящать в детали своего позора. Поднявшись в кабинет директора, привычно минуя секретаршу, осведомленную, как и весь театр, в детали их связи, она вошла в кабинет. Евгений просматривал документы, но, увидев её, вскочил и проводил к дивану. Сочувственно бегающими глазками разглядывал он бывшую возлюбленную, ища в ней следы прошлой, как он понимал, непростой ночи. Они были, и ему стало жаль её измученного вида. Никто не решался начать.

— Ты все знал... он так сказал. — Поверишь — я ничего не мог поделать. — Нет... то есть, наверное... Мне так плохо... Я себя ненавижу... Что мне делать? — Милая моя... люби... э-э, Лиза, дорогая... а-а в чем, собственно, дело? Он обещал, что не обидит тебя, будет заботиться, да! — Вы обо всем договорились? С кем мне будет лучше? Он обещал что-то тебе... А ты вот так легко согласился на все... Отдал меня... За что? — Ну, что значит «отдал»? Ты же не вещь, в конце концов! — Я тоже так думала до сегодняшней ночи. Я ошибалась, — и она заплакала, горько и громко. Евгений растерялся. — Боже... да что ж он сделал с тобой... ведь он же обещал... я предупреждал его, что ты особенная... что с тобой нельзя грубо... Ох! — Я... слышала... ваш... разговор... в сауне... я... тогда... не поверила... не поняла... зря... — едва выговаривала она сквозь рыдания.

Он растерянно гладил её по голове, убеждая самого себя, что все не так несерьезно, и сам не веря в это ложное убеждение. Да, конечно, он подозревал о грозящей ей опасности: она совсем не похожа на доступных, легко смиряющихся с обстоятельствами женщин, радующихся внезапно привалившему материальному благополучию. И идущих на многое ради него. Она, настрадавшаяся в детстве от тяжелой семейной обстановки, ценила свободу и спокойствие своей теперешней жизни и не была готова так скоро опять попасть под давление властного, грубого мужчины совсем не её мечты. И он ничем не мог сейчас помочь ей, и, упаси боже, ему рисковать с её защитой, которой она, наверное, ждет от него. Он не самоубийца, у него семья, на нем весь театр. И вот