Текила (глава из романа "Океан между")

на погрузку в чрево самолета.

* * *

— Да не расстраивайся ты так, — сидя рядом с Текилой в салоне лайнера, успокаивал ее Самолетов.

— Какие уроды! — в десятый раз восклицала девушка, жуя купленный ей Никитой в аэропорту гамбургер и запивая его кока-колой из пластмассового стаканчика со вставленной в крышку соломинкой.

— Я думаю, их смутили пальчиковые батарейки, которые при просвечивании на экране вместе с остальным хозяйством... — Никита подавил спазм смеха, — ... выглядят как патроны, вставленные в двуствольный пистолет.

— Ну почему мне так не везет? — спросила она кого-то наверху.

— Да ладно, потом сама будешь смеяться, вспоминая этот случай.

— Я не про это, — она скорчила грустную гримасу. — Последнее время у меня вообще одни неприятности.

— Ты имеешь в виду это? — Никита кивнул на порезанную руку.

— И это тоже, — девушка отвернулась к иллюминатору, где как раз проплывало здание аэропорта: самолет выруливал на взлетную полосу.

Они устроились в самом конце самолета, где практически все места для курящих были свободны и можно было откинуть спинки передних кресел, соорудив таким образом почти настоящую трехспальную кровать.

— Лучше пустой «Ил», чем полный «Боинг»! — философски заметил Никита, позаимствовав с соседних кресел пару одеял, чтобы подкладывать их под голову во время семичасового перелета до промежуточной посадки в Шеноне.

Во время своих полетов в Америку и обратно Никита заметил странную закономерность: в Штаты самолеты обычно летят, забитые пассажирами под завязку; обратно же они редко бывают заполнены даже на две трети. Он все время мучительно пытался понять, куда же деваются остальные путешественники.

— Кстати, ты не собираешься пристегнуться перед взлетом? — спросил девушку Никита, нащупывая свой ремень безопасности.

— А... — отмахнулась та, — я никогда не пристегиваюсь.

— Зря. Если самолет упадет, можно больно удариться.

— Я верю в судьбу. Если я и умру, то вовсе не от этого.

— А от чего?

— Наверное, меня кто-нибудь убьет, — ответила Текила, поправляя бинт на руке.

— Ты имеешь в виду своего приятеля, который тебя порезал?

— Кевин? Вряд ли. Он слишком слабохарактерный. Если бы я сама не схватилась за ножик, который он у меня отнял, ничего бы не было.

— Получается, ты сама на него с ножом бросилась?

— Не на него, а на его подружку. Представляешь, мы жили с ним вместе больше года, а он приводит в дом какую-то наглую девку и требует, чтобы я убиралась!

— Подлец...

— Еще какой! Утверждает, что я ему изменила. Застал меня наедине с Юликом, своим приятелем, а между нами ничего и не было.

— Юликом? — Никита удивленно поднял глаза на Текилу.

— Да. Ты что, знаешь его?

— Нет, — сделал равнодушное лицо Никита, почему-то решив не выдавать свое знакомство с этим прохиндеем. — Просто имя странное: как у женщины. Первый раз такое слышу.

— Подумаешь, я была без трусов, — продолжала сокрушаться Текила, — я переодевалась. Разве это повод обвинять меня черт знает в чем?

— Конечно, нет — невозмутимо согласился Никита, — дело житейское.

— Да если бы он знал, сколько у меня было любовников!