По московскому времени

разжимается внезапно и волны оргазма вырываются наружу, Катерина стонет и извивается, а он глубже толкает пальцы в анус, а язык в письку. И как только она затихает, выдергивает руку из ее попы, отстраняется, вытирает лицо краем простыни. Встает, находит сигареты, закуривает...

— Одевайся! Нечего валяться!

Катерина покорно одевается. Теперь он с явным осуждением смотрит на ее трусы... Ей стыдно надевать при нем рваные колготки, она пытается пойти одеться в ванную, но он говорит: «Еще чего!», снова берет фотоаппарат и заставляет ее одеваться перед камерой, фотографируя в самых неприглядных позах — с провисающим животом, грудями, вываливающимися из тесноватого бюстгальтера. Катерина по-настоящему унижена, писька горит, на грудях синяки, на попе следы от плетки. Он бросает камеру, одевается, выталкивает ее в двери. Они спускаются по лестнице, садятся в машину.

— Ладно, денег не возьму с тебя! — говорит он, заводит мотор и трогается с места.

— В Москве 20 часов 45 минут — объявляет радио.

И Катерина закуривает и плачет, отвернувшись к окну и не показывая своих слез.