на груди, ожидая, что он набросится на меня, чтобы добить окончательно.
— Слушай, извини, что так получилось, — Никифоров виновато улыбался. — Вася — баба красивая, как раз для тебя. Она, кстати, всё рассказала.
— Что рассказала? — недоверчиво вылупился я на Никифорова.
— Ну, что ты её хочешь.
— Я? — от удивления мои глаза вылезли из орбит, челюсть отвисла.
«Нет дыма без огня», — скажет мама.
«На воре и шапка горит», — поддакнет отец.
И только брат едко заметит:
«Сучка не захочет, кобель не вскочит».
— А что здесь такого? Желание естественное. Я и сам к ней неравнодушен, так что ничего странного в этом не вижу.
— Да ничего я не хочу! Я вообще собираюсь съезжать отсюда.
— Зря.
— Почему?
— Ты Васе понравился, — он подмигнул, а я стоял офигевший от новых инсинуаций.
«Это ловушка! — думал я. — Никифоров решил меня своими грязными ментовскими методами вывести на чистую воду. Или так ему кажется. Добрый полицейский, злой полицейский. Козёл махровый!»
— Мне её жаль, — сухо сказал я вслух.
— Мне её тоже жаль, очень жаль, — подхватил Андрей Михайлович, расплылся в тёплой улыбочке, не предвещавшей ничего хорошего. — Она ведь хочет молодого. А то, что ей всё время с мужем развлекаться. Вот я и подумал, что ты идеально подходишь на роль любовника.
«На понт берёт, паскуда!» — от наглости Никифоровской в голове моей проснулась холодная расчётливая сволочь: — Ну это вы зря подумали, — я уже не парился по поводу «вы» или «ты». — Я с замужними женщинами вообще не встречаюсь.
— И правильно, очень правильно делаешь! Но в данном случае муж ведь сам предлагает тебе жену, потому что видит, что иначе она уйдёт к другому, — не терял нити напора Никифоров.
— Да мне плевать на ваши семейные проблемы, — я морщился, давясь лимончелло. — Пускай Василиса Николаевна разводится, если хочет уйти к другому.
— Понимаю, — Никифоров покачал головой, как человек принимающий отказ достойно.
Нихрена он не принимал и не понимал, бык безмозглый. Он был на своей волне, играл со мной как с котёнком. Или так ему казалось.
— Ну что ж, извини, что побеспокоил, — Андрюша слегка кивнул и медленно закрыл за собой дверь, оставляя меня в кромешной тьме давиться от страха и смеха — двух крайних эмоций, несовместимых со спокойной жизнью холостяка.