Больничная история (инфантилизм).

Ксюши — единственной, кто в этой палате меня не подкалывал.

— В семь лет ни дня без мамы не может, — сказала Настя — смешная рыженькая девчушка лет двенадцати.

— Маменькин сынок! — язвительно бросила четырнадцатилетняя Света, высокая светловолосая девочка, которой я откровенно побаивался.

Обидные замечания заставили меня зареветь еще громче.

— Как разошелся, — улыбнулась Наташа, — Такой большой, а хуже двухлетнего.

— Ага, так ревут только ясельные малыши, — с улыбкой согласилась Настя.

— Так может Диму по ошибке сюда к нам направили? — язвительно сказала Света, — Вместо палаты для малышей.

Все громко засмеялись.

— И вправду, как ясельный, — улыбнулась Света, присев рядом со мной на кровать, — Что нашего Димочку беспокоит? Голодный? Сейчас попросим у медсестер детскую бутылочку с молочком.

Я с обидой посмотрел на красивую девочку.

— Не хочешь молочко? — насмешливым тоном продолжила она, — Слушайте, а может он мокрый? Сейчас пощупаем Димины штанишки.

Увидев, что Света потянулась рукой мне между ног, я вскочил с кровати, как ошпаренный, но девушка меня словила и вернула.

— Сухой, — улыбнулась Света, бесцеремонно пощупав меня между ног, — Чего ты тогда плачешь?

— Смотрите, как покраснел, — засмеялась Настя, и вслед за ней остальные девчонки.

— Я знаю, что ему надо, — засмеялась Юля, — Соску.

Все снова громко расхохотались. Девчонки продолжали меня дразнить еще минут пять, пока не пришла медсестра, позвавшая всех на ужин.

Следующий день был полегче. Я немного привык к больничной обстановке. Хотя все равно тосковал по дому. И эти бесконечные насмешки девчонок. Мне хотелось удрать из ненавистной девчоночьей палаты. Куда угодно — хоть в палату для малышей. По крайней мере там бы меня никто не доставал. А тут, мало того, что положили к девчонкам, так только одна — Ксюша — была моей ровесницей. Остальные были намного старше — 12—14 лет — и весь день всячески демонстрировали мне свое превосходство. Больше всего меня доставала четырнадцатилетняя Света, которая лежала в больнице уже месяц и считалась в палате авторитетом.

Я сидел перед открытым окном, вдыхая пьянящие запахи весны: набухших почек, распускающихся цветов, молодых, мокрых после грозы листьев. Где-то вдалеке грохотали трамваи и газовали грузовики. Большой город продолжал жить своей жизнь. Там с моим попаданием в больницу ничего не изменилось. Я с тоской представил своих друзей-одноклассников. Они продолжали ходить утром в школу и проводить остаток дня на улице: «войнушка», машинки в песочнице, езда на велосипедах... А мне предстояло сидеть целый день в больничной палате.

Мои тоскливые мысли прервал громкий взрослый голос.

— Тихий час! — объявила медсестра Лена, появившись на пороге палаты.

Лену я не любил и, как все, немножко побаивался. Даже самые наглые девчонки в моей палате робели перед этой медсестрой. Несмотря на юный возраст и хрупкое телосложение, она обычно ни с кем не церемонилась. Особо непослушных могла даже шлёпнуть.

— А тебе что, два раза повторять надо? — выжидающе уставилась на меня медсестра, — Быстро в постель!

Я поплелся к своей кровати и, разувшись, собрался юркнуть под одеяло, но Лена не дала мне им накрыться.

— Куда в штанах полез? — повысила голос медсестра, —