Одна десятая лошадиной силы. Часть 7

и громко вскрикнула от неожиданно прохладной воды, окатившей ее с ног до головы. Не останавливаясь и высоко поднимая ноги, она с пробежала еще с десяток метров и шумно бултыхнулась в ласковое южное море.

Все трое наездников, раскрыв рты удивленно таращились, как взрослая по их меркам тетка с детской непосредственностью визжа от восторга барахтается в теплой морской воде, то ныряя головой вниз, дрыгая босыми ногами над морской волной, то, собравшись, быстро перебирая руками плывя вдоль берега, насколько позволяла длина привязанного к ней троса.

— Чудны дела твои, господни... — обронил, наконец улыбаясь, один из юношей, поворачиваясь к Андрею, — а она у тебя часом не того?

— Сам ты того! — отмахнулся от него жокей, — Радуется лошадка малейшему поводу. Тебе не понять, Серый. Ты же не в конюшне живешь.

— Андрюха прав, Серега, — поддержал третий наездник, рыжий, конопатый парень с румяными щеками — Нужно уметь радоваться любой приятной мелочи жизни. А мы все как-то не умеем. Так и жизнь проходит.

Сергей сплюнул перед собой и громко засмеялся:

— Тоже мне, философы! У каждого свои радости жизни. И меня мои радости устраивают. Ты Витек, шибко умничать начинаешь после ста грамм! Ладно, проехали... Кстати, Андрюх! — он достал из кучи своей одежды на расстеленном полотенце маленькую фляжку коньяка и помахал ею в воздухе.

— О! Молодец, Сережка!

Андрей схватил флягу и сделал большой глоток и крякнув, занюхал тыльной стороной кисти:

— Хорошо!!! — заулыбался он, закуривая и откидываясь на теплый песок, — Серый! А что это твоя на бережке сидит не купается, грустная такая?

— Да она не умеет плавать. Я уже гнал ее — дрожит, в глазах ужас. Ну я и понял. А грустит — х. й ее знает. Наверное есть о чем..

— Так вы вышли на третий тур?

— Да, вышли. Сороковка моя умница, не подкачала! Это Витек в пролете... — Сергей подмигнул конопатому, — Да, Витька?

— Ну не совсем, — резонно заметил Виктор, — контракт меняется и все. По-любому на острове остаюсь. Так что, не самый хреновый вариант.

Прошло полтора часа. Ребята курили и болтали, греясь под теплыми лучами солнца. Ирина, наплескавшись вернулась на берег и, прикрыв глаза, безмятежно лежала в тени нависшего над берегом деревца. Рядом, свернувшись в калачик, уснула Серегина «Сороковка» Андрей, наконец смог толком ее рассмотреть. На вид ей было не больше двадцати пяти лет. На лице почти не было морщинок, а угловатые плечи с выступающими спереди ключицами, плоский крепкий живот и узкие бедра. делали ее похожей на подростка. Коротко стриженные светлые волосы шевелились на легком ветерке, словно золотые пшеничные колоски на хлебном поле. Несмотря на отвратительный кляп в ее рту, было видно, насколько правильные и нежные у нее черты лица.

— Сколько ей? — поинтересовался Андрей.

— Тридцать семь! Не скажешь, да? — улыбнулся Сережа, с удовольствием наблюдая, как вытянулось от удивления лицо жокея, — порода такая, видать.

— Обалденно выглядит. Наша ровестница, да?

— Ага... Маленькая собака всегда щенок! — хохотнул Виктор. — А у меня реально ихтиандр — никак