Лора

ним языком. Мне показалось, или солдат снова пошевелился?

— Повторяю свой вопрос в последний раз, — хмурюсь и стараюсь придать своему лицу максимально грозное выражение, но с таким румянцем, да с такими мыслями в голове, выглядеть угрожающе никак не выходит. — Имя и звание.

— А что будет, если я не отвечу? — это еще что за выражение? Да он насмехается надо мной!

— Еще одно слово в подобном тоне, — щурюсь и понижаю голос почти до шипения, но в нем почему-то звучат совсем не угрожающие грудные нотки, — и я тебе башку прострелю... ублюдок, — выплевываю в него первое пришедшее на ум оскорбление.

— А стрелять чем будешь? Глазками? — ну, все, шутник, ты меня достал... — У тебя патронов нет. Я видел, как ты расстреляла три полных рожка. И совершенно зря, кстати.

— Заткнись! — взвизгиваю, как капризная девчонка, и злюсь сама на себя за это. Видимо, эта злость отражается на моем лице, потому что солдат немного выравнивает спину и напрягает руки — я вижу, как надуваются его мышцы. — Я тебя и прикладом уебать могу так, что мало не покажется...

— Только ты же понимаешь, — с улыбкой говорит он, — что я тебя в бараний рог скручу раньше, чем ты сумеешь хорошенько замахнуться.

Черт, а ведь он прав! У него и руки подлиннее, и места для маневра больше...

— Давай сделаем вот что, — говорит он и опускает руки. — Ты сейчас ставишь свою железяку на пол, перестаешь на меня кричать, а я осматриваю твою ногу и перевязываю ее.

Мозгами-то я понимаю, что сейчас это самое разумное, но что-то глубоко внутри противится очевидности такого решения. Поставить автомат и лишиться такого мизерного преимущества? Пф, вот еще!

— Решайся, детка, — подбадривает он и шагает ко мне.

— Стоять! — выкрикиваю и машинально жму на спусковой крючок. И закрываю глаза.

Тихий щелчок, и в следующую секунду сильный рывок опрокидывает меня на стену за спиной. Падая, выпускаю автомат из рук. Лязг металла по бетону. Еще мгновение, и теплые заботливые руки уже скользят по моей раненой ноге, и что-то холодное и мокрое льется на мою царапину.

Открываю один глаз и внимательно наблюдаю за его движениями.

— Меня зовут Ник, Ник Прайс, — говорит он, продолжая смывать запекшуюся кровь и грязь с моей ноги.

— Лора, — отвечаю глухо, потому что при виде того, как он щедро льет на мою рану воду, у меня пересыхает в горле.

— Очень приятно, Лора, — улыбается.

Теперь на фоне дверного проема я вижу не только его внушительнее бицепсы, но и правильный профиль, волевой подбородок, чуть выступающие надбровные дуги, высокий лоб.

— Разведка? — спрашиваю.

Он молча кивает.

— А ты из десанта, да? — ухмыляется.

— Смешно, — тяжело вздыхаю.

Десант — моя голубая мечта. Форма не в пример нашей, операции — не в говне барахтаться, а чистенько спускаться на парашютике. Вот только смертность у них там выше, но и героев больше — медалями обвешивают всех, кто сумел вернуться.

Нет, мы пехота. Жизнь не сахар, зато — жизнь. Конечно, иногда нас бросают под танки,