«Ну, Валюша! ну ты просто прелесть какая женщина! Мы прямо даже и не ожидали встретить такую хозяйку! Так нам с тобой подфартило, так подвезло! Да, мужики? Ну я прямо не знаю... От себя лично и от лица всей Красной Армии выражаю тебе огромную благодарность! За кров, за приют и за ласку! За таких женщин мы будем драться до последнего и Родину врагу не отдадим! За тебя и за всех советских женщин в твоем лице! За Родину!» Все выпили, Валентина тоже и тут же заторопилась: «Ну вы здеся устраивайтесь, а я баню пойду приготовлю... чистыми и воевать-то легче будет...» Она вышла. Сашка налил по второй, мы снова выпили, навалились на еду... Выпили по третьей... Еще... Хмель быстро ударял мне в голову, стало как-то особенно хорошо-хорошо, все поплыло у меня перед глазами, потом на них тяжело упали веки и я задремал в углу, провалившись и забывшись во тьме... Прошло какое-то время... Меня растолкал Сашка. «Витька, хоре дрыхнуть, успеешь еще! Иди давай попарься! А то грибами зарастешь, как пень лесной!» Я зевнул, потянулся, почесал затылок, протер глаза, глянул на часы-прошел всего-то час с небольшим.
Мужиков в комнате не было, только Сашка стоял передо мной, уже румяный и чистый, с мокрой головой и в одних белых подштаниках на ногах. Подштаники были сильно ему велики, провисали в мотне — видать совсем не малого росту был их прежний хозяин, Валентинин муж... Продолжая позевывать, я встал и, подталкиваемый Сашкой, поплелся в баню. Там было жарко, влажно и темно. Огонь из открытой печной топки освещал небольшой предбанник, отблескивая в голых и мокрых телах сидящих по лавкам мужиков. Они встретили меня пьяными ободряющими возгласами. «Давай, лейтенант, заходь уже! Где ж это ты застрял-то? Небось все хозяйку уговаривал, чтобы пошла спинку ему мочалом потерла. Ну как, летек, сговорил? А то нам тоже охота уже на ее мочалку посмотреть. И потереть ее и погладить, ладошкой да по пизде, и хуй ей засадить! Видали, ребят, какая у нее жопа! на всех хватит. Да и на пизде небось не одна Витькина ладошка уместится! Ее всем скопом нада уебывать...» Я молча ухмылялся себе под нос, слушая эту похабщину. С наслаждением стащил с себя пропитанную потом и грязью казенную одежду, почесав, разгладил слежавшиеся яйца, голым нырнул в парную, для порядка наподдавал побольше пару, забрался на самую верхнюю полку и долго-долго лежал, истекая потом, но блаженствуя. Когда становилось совсем уж обжигающе и нестерпимо, я выходил в предбанник, хлебал кваску из приткнувшегося в углу ведерка, и немного охлынув, опять возвращался на жаровню.
Вконец напарившись, занялся стиркой. Постирал гимнастерку, штаны, бельишко, портянки.., потом стал мыться, яростно натирая мочалом свое соскучившееся по чистоте тело. Грудь, руки, ноги, жопу... не забыл и про свои запревшие в лесных скитаниях муди, потер пальцами залупу, погладил по стволу... член благодарно надул и поднял свою головку... да,