Остров. Глава восьмая: Белый свет и женщина

глаза, затихла, часто дыша. Чёрт побери! Какие духи!

Снимать с женщины одежду, а особенно бельё, одно удовольствие. Вот сначала, зашуршав, соскользнул вниз поясок, охватывавший талию, гипнотизировавший внимание яркой бляхой. Потом зашуршала молния, разделяя спинку платья на две части, ослабляя давление на плечи, грудь, итак, стянутые лифчиком и его бретельками. Платье поколебавшись, всё-таки поддаётся, опустошённо взмахивая пустыми рукавами, оседает на кресло, оставляя перед тобой тело, прикрытое лифчиком, трусиками, и в нашем случае, колготками. Она прихватывает мои руки, смотрит в лицо в ожидании каких-нибудь слов. Зачем врать? Понимаю, ты хочешь услышать ложь, но её не будет. На ухо шепчется одно предложение «ты сегодня просто божественна». Что является правдой. Она красива в своей естественной грации, даже в тисках лифчика, трусиков, колготок. Женщина вздыхает, мнимая последняя линия обороны рушится, допуская руки к талии. Губы, ласковые шельмы, крадутся от плеч к животу, пересекая ажурную ткань лифчика, оставляя за собой дорожку поцелуев. Она тихо хихикает, но не останавливает их тихий, неспешный марш, а поощряет поглаживанием щёк, ершика волос, шеи, теребя верхнюю пуговицу рубашки. Губы возвращаются обратно, делая остановку на выемке между грудями, где гулко стучит её взволнованное сердце, выступают маленькие, еле заметные капельки пота. Она волнуется, трепещет от этих прикосновений, втягиваясь в игру ощущений, предложенную мною. Поворот спиной воспринимается как резкая смена декораций, но рука уже обхватывает её, прижимает, успокоительно мурлычится в ушко всякая дребедень, а вторая тянёт её руку назад, опуская на растущий бугорок на джинсах. Она замирает, чуть прикасаясь к нему ладонью через ткань. Да, сколько раз она трогала, мяла, сосала, баловалась членом мужчины, но каждый раз первое прикосновение это искорка, бьющая прямо ей в сердце, в ноги, ослабляющая последнее и ускоряющая ритм первого. Каждый раз.

А потом руки начинают гладить бёдра, ощущая их еле заметную дрожь. Тонкими, еле ощутимыми прикосновениями пальцы идут сначала вниз, к самым нижним краям трусиков, где проскальзывают вдоль ткани, словно ощупывают стенку на предмет бреши, а затем идут вверх, к ажурной ткани лифчика. Она уже не волнуется, она уже желает более плотного общения с членом, телом мужчины, но сейчас игра в прикосновения самая лучшая игра. Пальцы касаются ткани, пробегают вдоль шва, задевая, словно ничайно, голую кожу, высекая из глубоко вдыхающей груди стон. Первый стон желания. Исследовав тонкую нить границы между голой кожей и лифчиком, пальцы ныряют назад, забираясь под бретельки. Она же трётся о выпирающий бугорок своей округлой попкой, закрывает мир от тебя отбрасываемыми назад волосами. Внутри неё сейчас симфония чувств, заставляющая забыть о внешнем мире, двигающая её тело в известном только ей ритме. А пальцы-шалуны, уже прихватили крючок на застёжке. Первый из трёх. Она подаётся чуть вперёд, давая возможность расстегнуть его. Небольшое усилие, крючок выскакивает, ослабляя давление ткани на грудь, и высекая искру второго стона. Стона нетерпения. Второй, третий крючок отпускают её грудь чуть больше второго размера, лишь подчёркивая чужородность