Валенсия

ее, но я решил дать самодовольной девочке урок. — Вы мне совсем не нравитесь, — твердо сказал я и отвернулся от нее, затем пошел стелить себе постель. — А как же... — растерянно произнесла она, — ведь все говорили, все восторгались мной. Как же... Вы врете, — вдруг зло сказала она. Ее лицо снова приняло надменное выражение, и она ехидно улыбнулась. — Зачем я буду врать? — спокойно ответил я, продолжая стелить постель, — возможно все другие врали, а вы верили им. А теперь, когда вам сказали правду, вы обвинили человека во лжи. Это не делает вам чести. — Они врали? — удивленно прошептала она. — все врали... Но разве я не красива? — она подбежала к зеркалу. — У меня красивые ноги и стройная талия. У меня ровный нос и красивые губы, у меня высокая грудь и широкие бедра. Чем же я не красива? — уже спокойно и даже с усмешкой недоверия ко мне закончила она. — Чем? А тем, — ответил я, что ваша красота банальна и буднична, что в вас нет ничего, что могло бы привлечь взор и внимание мужчины, отличающее вас от тысяч других красавиц. Тем, что ваша талия не так уж совершенна, как вам кажется и ее изуродовала не одна складка жира. — Нет у меня жира! — со слезами воскликнула она, — где жир, где? Покажите! Мне с трудом удалось отыскать что-то похожее на складку, чтобы подтвердить свои слова. — И ноги не шедевр. Они толсты и нерельефны. И грудь, которой вы так гордитесь, не что иное, как два безобразных выступа, — разошелся я, — нос ваш расплющен, как у китайца, глаза водянистые и ресницы редки, как высыпавшаяся щетка... — Замолчите... — Взвизгнула рут, бросаясь на диван. Ее плечи вздрагивали от безудержных рыданий. Я не стал ее успокаивать и лег на кровать. Девушка долго еще всхлипывала, наконец, успокоившись, спросила: — а что же мне теперь делать? — Ничего. — Но меня же не будут любить мужчины. Я же женщина. — Это ни о чем не говорит. Вы не единственная. Она опять захныкала. Я притворился спящим. — Ну и пусть не любят, — сказала она и опять подошла к зеркалу. — Нос, как у китайца, — прошептала она, — ноги толсты, грудь жирна. Она бросилась ко мне и, встав перед кроватью на колени, зашептала, жарко дыша мне в лицо: — Миленький, ну что же мне теперь делать? Я хочу, чтобы меня любили, и чтобы ты меня полюбил. Я посмотрел на ее заплаканную мордашку из-под ресниц. Вся спесь с нее слетела. Она выглядела жалкой и униженной. — Лезь ко мне в кровать, — строго сказал я. — Как, прямо одетая? — Разденься. Она торопливо скинула с себя свитер, сбросила трусы. Я едва мог скрыть восторженный трепет, охвативший меня при виде ее голого тела. Она, безусловно, была великолепна. И ее пышные большие груди с розовато-коричневыми сосками могли свести с ума кого угодно. Она юркнула ко мне под одеяло и, преданно глядя мне в глаза, прижалась всем