Валенсия

Рэм, когда мы вернулись к нему через два часа, — были девушки, девочки, женщины всех возрастов от 20 до 30 лет, были мягкие, как воск и позволяли с собой делать все, что угодно. Они позволяли себя бить, кусать, с диким наслаждением принимая истязания, кончая с криком и слезами. Были строптивые, с которыми приходилось драться, чтобы овладеть. Были капризные, которые долго и умело ломались, распаляя мое желание, а потом отдавались с таким желанием, что не верилось, будто это они только что капризно протививлись вашему прикосновению, всякие, но объединяло их: красота, изящество, невероятная страсть и умение любить. Это были великолепные женщины, немногие из земных способны их повторить. Вскоре я стал замечать, что с каждой новой женщиной у меня все более усложняется и ухудшается жизнь. Деньги исчезали с непостижимой быстротой. Через месяц мне пришлось перебраться в другую, более дешевую квартиру, потом я вынужден был проделать самое страшное — продать библиотеку, мебель и, наконец, автомашину. Одежда моя пришла в ветхость. Ничего нового купить себе я уже не мог, работать нигде не брали. Я стал пить. Жизнь стала пьяно непонятной и пустой. Я уже был на грани самоубийства, когда пришла последняя женщина — джокер. В то время я жил в грязной мансарде на Гарзенштрассе, рядом с тем кабаком, в котором мы с вами встретились. В комнате кроме дощатого стола и кровати с грязным солдатским одеялом, ничего не было. Сам я был грязный и небритый. Последнюю неделю я был хронически пьян, и не давал себе ни на минуту опомниться, и как только чувствовал, что трезвею, заряжался новой порцией крепкого вина. Я спал пьяный, когда она пришла. Во сне мне снилась всякая чертовщина, иногда смешная. Ворочаясь, я упал на пол и от этого проснулся. Первое, что я услышал, это беззаботный женский смех:

— Оп-ля-ля! Как мы красиво слазим с кровати, — смеясь, произнесла она. Я поднял осоловевшие глаза и в сумраке комнаты различил силуэт изящной женщины, стоявшей у окна. Я поднялся с пола и зажег свет. Красивая стройная женщина с величественным надменным лицом, сжав губы в беззвучном смехе, спокойно смотрела на меня.

— Что ты от меня хочешь? — пьяно пролепетал я, направляясь к кровати.

Мне совсем не хотелось женщин. Я жаждал только покоя, я жаждал смерти. Женщина ничего не ответила, продолжая молча смотреть. Она не обращала на меня никакого внимания. Она села на край кровати и, наклонившись ко мне, поцеловала в губы долгим жарким поцелуем. Левой рукой она нежно гладила живот, как бы случайно касаясь время от времени рукой моего безжизненного члена. Каждое такое прикосновение трепетным наслаждением отзывалось где-то глубоко у меня в груди, у самого сердца, все больше и больше возбуждая меня.

Оторвавшись от моих губ, женщина стала целовать мою грудь, щекоча языком соски, опускаясь все ниже и ниже, дошла до живота, задержалась у пупка. Потом она стала целовать мне ноги, лизать их языком,