Культ Великой Матроны

заметила, что не удалил их. Не хочу чувствовать себя виноватым, и, кажется, она это понимает. Я бы никогда не показал их тому, кому не доверяю.

Я знаю, что в некой точке будущего что-то эдакое уже существует. Уже есть некий задел. Точка, движущаяся в обратном направлении вплоть до момента настоящего. Однако никто и не думает хоть как-то её приблизить. Как можно? Ведь мама знает всех, кому я могу доверять. Такие вещи можно лишь пустить на самотёк. Никак иначе.

Я представляю себе некий финал. Я уеду учиться в другой город. Собственно, как и мои друзья. Став взрослыми, мы взглянем на многие вещи в совершенно иной перспективе. Едва ли кому-то из нас придёт в голову хвастаться перед кем-то давним секретом. Ведь и секс перестанет быть тем, чем был когда-то. Но, возможно, общая тайна вновь соберёт нас вместе. И не раз.

Однако здесь и сейчас, в данный момент времени я опять «слышу» молчание. Оно напоминает безразличие. На «незаданный» вопрос я слышу полу безраличный ответ. Своим равнодушием мама хочет меня подразнить и ничуть этого не скрывает.

Красный огонёк на цифровой камере не прекращает гореть. Ролик получается длиннее чем обычно, но кадр пустует. Но ничего и не нужно. Всё, что имеет значение — голос. Услышать его — самое откровенное, что можно вообразить.

Вопрос я на самом деле задал, просто не успел нажать «запись». И, видимо, мы о чём-то говорили, но не факт, что о чём-то важном. Я лишь хотел записать её протестующий голос.

Я разворачиваю камеру на столе, и в неприглядных деталях она фиксирует незапахнутый халат. Мои руки обнимают женщину со спины. Она одного со мной роста. Я часто сравниваю её с тётей Ирой, у той стройные ноги переходят широкий зад так же нескладно. И когда я прошу маму пересказать «истории» Ирины, то всегда воображаю её на четвереньках. Что ни говори, а занятия фитнесом дают свой эффект. С мамой они ходят в один и тот же спортзал, и воображая Ирину, я отталкиваюсь от куда более близкого мне образа.

Медлительное спокойствие. Серый уют. Постепенное обнажение. Животик хоть и широковат, но практически плоский. А вот груди неподтянуты броско: полные и обвисшие, со светло-бурыми ореолами сосков. Одной рукой я небрежно сжимаю тяжёлые объёмы титек, другой тянусь к камере, чтобы прервать запись.

С друзьями мы обсуждали тысячу раз: возможно, дело даже не в инцесте как таковом. (Хотя этот момент и нельзя проигнорировать.) Возможно, дело в том, чтобы стать прихотью в постели взрослой женщины. Излюбленной, запретной прихотью. Чтобы она не могла о тебе проболтаться.

Этот момент я чувствую в маме необычайно остро. Её подруги могут быть какими угодно развратницами, но между ними и мамой попросту нет никакой общей меры. И хотя я уже слишком взрослый, чтобы питать к маме детскую привязанность, иногда меня бросает в дрожь при мысли, что для неё ничегошеньки не изменилось. И мои друзья, рассматривая в странных ракурсах фотографии, 

---

Инцест, Sexwife и Cuckold

---

Вернуться назад