Культ Великой Матроны

у меня между ног вырастает бесчувственное «полено», и я могу «таранить» им очень-очень долго и не кончать. Мама уже привыкла иметь с ним дело. Больше того, она отвыкла от всего иного.

«Подумать только! — говорила она. — Если бы я только знала, что у тебя по утрам такое вырастает! Начни мы это делать раньше, представь, каким бы опытным ты был!»

Я мечтательно улыбался: «Да, мам... я бы твоё тело как свои пять пальцев уже знал!»

Настало утро, когда в её распоряжении оказались два таких «полена».

Со стороны могло показаться, что мы дурачимся вполне невинно. Если бы кто стоял в коридоре и слышал наш смех, ничего бы такого и не подумал. Подумал бы, это элементы сюсюканья в ласковой игре близких людей: недовольные «ну-у», назойливые «чмоки», обязательная щекотка, попытки ущипнуть.

— Ай! Ну-ка перестаньте!

— Не перестанем!

— Перестаньте!

— А ты престанешь меня слюнявить?

— Не надейся.

Серия звучных «чмок-чмок-чмок». Я уворачиваюсь от приставучих губ. В отместку тереблю набухшие соски, словно хочу отомстить двум болтающимся «дыням» за то, что они так призывно болтаются.

«Получай!» — мстительно говорю я сквозь зубы.

«Вредина!» — слышу я у самого уха.

Из-за участившегося дыхания её голос звучит странно и чуть подрагивает. Виталя даром времени не терял, и всё это время шелудил у мамы между ног, методично трахая её пальцами. Поняв это, я со злорадством предвкушал, как мощь маминого сюсканья обрушится на него. И дождался...

Впоследствии такие ночёвки повторялись не раз. К ним оказалось трудно не привыкнуть.

Странно, что тётя Надя, зашедшая позже на чаепитие, ничего не заподозрила. «Затрапезный» вид подруги (сомнительного вида халатик) её ничем не удивил. Наверно, она даже обрадовалась, что выглядит аккуратней, чем хоть и стройная, но какая-то помятая подруга. Разве её сын Виталя может иметь к этому отношение? Минувшим вечером он не вернулся домой, но разве в этом есть что-то подозрительное? Засиделись у компьютера до поздна, вот и спят теперь.

«Э-эй, просыпайся, соня! — трепала она волосы сыну, спящему на разложенном в зале диване (и почему-то с тремя подушками).Если представить хронологию всех этих событий, то всё уместится в не более чем скромный промежуток времени.

Когда Стас, который знал о многом, но не обо всём, «утратил безучастность», наш порочный междусобойчик окончательно стал напоминать нечто вроде культа. Разговоры о зачатии и коллективном отцовстве стали общим местом. Иногда мы сами пугались того, какой бред несли.

Маме исполнилось 38, затем 39 лет. Мы с друзьями покинули наш провинциальный городок. У каждого началась более или менее своя обособленная жизнь. Однако никто из нас не перестаёт смотреть в будущее с учётом неких поправок на реальность минувших дней.

Поэтому-то так много наивности в том, как часто нас посещают мысли о приближающихся каникулах, ведь тогда у нас вновь будет возможность воссоздать ТОТ опыт, воссоздать самих себя, а так же самым предельным, самым избыточным образом почтить преданность нашей нежной, доброй, ласковой, распутной, порочной, соблазнительной, удивительной матроне — Софийной прародительнице горних эссенций и нижних материй.

---

Инцест, Sexwife и Cuckold

---

Вернуться назад