Кастинг. Мила

не жаловался. Только чтобы их заработать надо хорошенько потрудиться. И ты потрудишься, уж будь уверена.

— Должна справиться, я денюшки люблю. Кто ж денюшки не любит... Можно и поработать немного... Тем более что в мои годы работу тяжеловато найти...
Я пристально смотрю в её большие чёрные глаза, будто отлитые из тёмного шоколада, обрамлённые густыми ресницами. Как же они прекрасны!

— Ты девственница?

— Пффф... Ха! Где ты щас найдёшь восемнадцатилетних целок?

— То есть нет?

— Нет, конечно.

— И давно?

— Года три уже. Я тогда бухая была. Хуле, впервые так нажралась... Бля, аж тошно вспоминать...

— И кто был этот счастливчик?

— Я же говорю: нахуярилась, не помню кто первым был. Их там трое было, вот все трое и ебали меня. А может ещё кто был, хуй знает...

— Презервативами пользовались?

— Само собой! Я потом в мусорке штук пятнадцать использованных насчитала. У меня с этим строго.
— Жаль, конечно, что не целка. Могла бы заработать ещё больше. Такой товар на вес золота.

— Ну, и так неплохие деньги, — она хищно улыбается, — для школьницы-то. Не зашивать же ради нескольких лишних грошей пизду обратно. Куплю себе шмоток, сотовый, телевизор новый, DVD-плеер...

— Бухла...

— Да, винчишко, сигаретки хорошие, а может и травки...

— Ты куришь?

— Да, в компании курю.

— А родители в курсе?

— Отец давно из семьи ушёл, мать всё время на работе, старший брат в армии.

— Ясно. Откуда ты узнала о наших кастингах?

— Подружка рассказала.

— Даша?

— Да, Дашка Перова, одноклассница.
«Придётся этот фрагмент вырезать при монтаже», — с досадой думаю я.

— Какой у тебя рост?

— Не знаю точно, что-то около метр-писят, может чуть больше.

— Вес?

— Последний раз было 38, штоли, типа таво, не помню уже...

— Грудь?

— Да, выросла немного, но не очень, — Мила мнёт свою едва различимую грудь сквозь рубашку и лифчик, но мять там, и вправду, особенно нечего, — вроде «единичка» есть.

— Хорошо, покажи себя.

— В смысле, раздеться догола?

— Да, догола, только не спеша, по моей команде, чтобы лучше всё разглядеть.
Она нагибается, расстёгивает молнии на сапогах и снимает их. Смотрит на меня вопросительно. Я показываю ей жестами чтобы она расстегнула рубашку. Мила послушно выполняет мои указания и остаётся выше пояса в одном простеньким белом лифчике, а клетчатая рубашка висит на спинке кресла.

— Сними джинсы.

Она встаёт, расстегивает джинсы и неловко стягивает, вешает их по-соседству с рубашкой.

— Колготки и носки.

Мила снимает красные носочки и чёрные зимние колготки, остаётся в лифчике и простых чёрных трусиках.

— Что дальше?

— Покрутись. Нет, стоп, медленнее. Вот так.
Фигурка у неё что надо: стройная, но не тощая, а скорее спортивная, гладкая смуглая кожа, ножки без малейших следов кривизны с маленькими ступнями, аккуратная твёрдая попка, плоский животик. Просто прелесть! Жаль, что через несколько лет, из-за бухла, курева, наркоты и нескольких абортов оно, по всей видимости, больше станет похожим на сморщенный чернослив, чем на нынешнее тело прелестной глупой нимфетки.

— Сними лифчик.

Она заводит руки за спину, возится там недолго,