Зинка

мои приходят сны,

И близок свет тот — близок снами,

Да между нами темень тьмы.


Но, в эту ночь, он спал без снов.

2

К утру жар выветрился и стало прохладно.

Валентина с Сергеем встали затемно, и он слышал, как они мешали корм свиньям, как поскрипывали половицы и накатывал холодный воздух, когда открывали и закрывали дверь.

Задрёмывал и снова просыпался.

Валентина заглянула в восемь часов — Не спите?

— Встаём, Валь.

Сходили в туалет, сполоснули лицо и позавтракали.

— Девчонок не бужу, пусть выспятся — сказала Валентина, убирая посуду.

Они оделись и пошли в отцовский дом.

— Мы с Сергеем чуть позже придём — проводив их до калитки, сказала сестра.

Сергей встретился им.

Он шёл с каким-то мужчиной, которого Георгий, сначала не узнал.

Они поздоровались.

— Мы с Лёпой... («Лёпа!» — вспомнил Георгий)... на кладбище. Там всё снегом замело, Лёпа место укажет... Копателям.

— Земля поди замёрзла?

— Парная. Вишь, какая теплынь — ответил Лёпа — Греть не надо.

— Мы, с Валентиной, через полчасика придём

В доме уже были люди и стало немного теплее.

...

По улицам, за машиной (выделил совхоз) шло с полсотни человек.

До кладбища дошли десятка два.

Постояли.

Попрощались.

Закопали.

Установили крест и венки.

Ещё постояли и потянулись назад.

...

В доме отца, в зале, уже стояли, сдвинутые, два стола. На столах водка и хлеб. На кухне две женщины из столовой разливали борщ в тарелки и несли в зал.

Поминки.

Одни садились и поминали. Другие стояли в прихожей и ждали, когда освободится место за столами.

Быстро стемнело.

Он вышел на крыльцо и, прислонившись к стенке веранды, смотрел в небо.

Кто-то шёл от калитки.

— Дай закурить!

— Я не курю — он даже не взглянул

Он был похож на отца, и Зинка узнала. Она заглянула в его глаза: там была пустота.

— Хочешь?

— Где?

— Пойдём.

И он пошёл с нею, как был: не вернувшись в дом, чтобы одеться.

Зинка шла впереди, чуть выставив левое плечо и также, чуть, наклонив голову, как будто от ветра отворачивалась.

Совхоз за прошедшие годы не разросся и избёнка Мартынихи (теперь Зинкина) так и стояла на отшибе.

Окна, не запотевшие, тускло поблёскивали в темноте. Ограды не было, построек, кроме разваливающегося туалета, тоже. Дом выглядел нежилым.

Входная дверь не была заперта на замок, да и замка, похоже, не было.

— Я схожу поссу! — грубовато бросил он ей в спину.

Она притопывала, стряхивая налипший снег с валенок

— Да можешь ссать где угодно, всё равно никто не увидит.

Зинка шагнула в сени, а он направился к туалету.

Дверь была прислонена к створу. Петли давно проржавели и сломались. Он сдвинул дверь и сморщился. Намёрзшее, давно не срубавшееся и оплывшее от тепла говно, торчало из очка, словно горб. Двинув дверь на место, отошёл и поссал.

3

Зинка открыла дверь и вошла.

В накуренной и освещающейся от керосиновой лампы (типа «Молнии», которую заправляли солярой) кухне, сидели деревенские забулдыги: две женщины, Нинка и Ленка, и Лёпа.

Лёпе было под пятьдесят, но в деревне никто не называл его по имени, а может и не помнили уже.

Возраст бабёнок определить было невозможно в принципе!

— Зинка! — Вскинулась одна из них — Ты где, сука, шляешься?