В плену у сумасбродных свингеров. Часть 6: Конец истории

нет, я думал об этом, почти всё время, пока мы гуляли вместе. Ну, не в том плане, где бы её зажать в укромном уголке... Нет, более, глобально что ли..

В душе-то я откровенно понимал, что если этой ночью я окончательно не утвержусь в роли её любовника, то завтра, прежняя граница «мама-сын» окончательно восстановится между нами и я снова никогда больше не смогу её переступить.

Я тоже, в ответ на её порыв, обнял её за таллию и притянул к себе. Крепко прижал к себе. Её длинные ресницы удивлённо захлопали. Нет, я не пытался её лапать. Я потянулся к ней, и мои губы накрыли её губы. Я не пытался засунуть в её язык, но наш поцелуй и без того, был очень чувственным и пылким. Аромат её духов и запах её тела будоражили меня. Она не отвечала на мой поцелуй. Но и не отталкивала меня! И не пыталась сжать губы. Так, что этот поцелуй длился долго. И я очень старался вложить в этот поцелуй всю свою страсть, чтобы мама ВСЁ поняла без моих слов.

После мы не сказали друг другу не слова. Но в её глазах не было злости.

Мы пошли дальше по аллее, держась за руки. Точнее говоря, это я держал её за руку. И постепенно, полная ясная уверенность наполняла меня, что сейчас в номере эта женщина будет моей.

В номере мама стала раздеваться, также молча. Только указала на выключатель:

— Выключи свет..

Я не стал возражать. Хотя после её сегодняшнего откровенного стриптиза в номере, это было непонятно. Впрочем, уже светало и отсутствие света мало что изменило. Мама бросила на меня короткий взгляд. Нечего необычного. Но меня, как током поразило... Это был ТОТ самый взгляд. Казалось бы, ничего необычного. Но... Как будто всё сразу становится ясно и понятно. Словно, одним мановением ресниц женщина говорит тебе, что твои притязания и ухаживания приняты, и она на всё согласна. И я, до того, стоявший нерешительно столбом, также молча, как и мама, принялся раздеваться.

Мы больше не смотрели друг на друга, пока не оказались в постели, под одним одеялом, совершенно обнажённые.

Но уже тут, я преодолел нахлынувшую на меня робость и под одеялом протянул к ней руки. Ни словом, ни жестом мама не оттолкнула меня. Я неуверенно ласкал её тело руками, потом всё-таки решился и снова поцеловал её. Запах её тела пьянил меня. Да и вообще, то, что теперь происходило между нами, сама мысль, что мама добровольно улеглась со мной в постель и позволяла себя ласкать и целовать, — одно это заставляло мою кровь бурлить в жилах.

Мама не отвечала на мой поцелуй, но опять позволила себя поцеловать. Но когда я, уже распалённый близостью её обнажённого тела, оторвался от её губ, на её глаза снова блестели слёзы. Чёрт, это был плохой знак.

Она отвела от меня своё лицо. Я было хотел настоять, но её ладонь легла мне на