Платить не буду!

сильно. А Владимир Петрович снова набирает. Третья.

— Аааах! — И снова вперед — назад. Стон. Напор, — Оууу! — Давление в попе стало невероятным, но что-то булькнуло в животе, и стало легче.

Владимир Петрович выдернул клизму — Аааух! — И стал неистово дрочить. Кончил снова быстро. Прямо на раскрытый анус. С рыком. Любит он доводить себя до самого края...

Ме-едленно и сильно он ласкал себя и стонал. А Катерина молча мучилась распиранием в попе. Боясь пошевелиться или зазвучать в момент, когда хозяин...

Владимир Петрович снова закрыл глаза и так стоял, чуть раскачиваясь, его сердце выпрыгивало. У Кати в попе стало распирать до нестерпимой боли, и она позволила себе тихий, мучительный стон.

Томный довольный мужчина дотянулся до полотенца и обтер сою игрушку. — Иди! — Катя кинулась к унитазу и со стоном изверглась в него. Какашек все еще было много.

Как только затих последний ручеек, Катя снова послушно встала в наклонку к ванне. Ну, все понятно: первый раз — одна клизма, второй — две, третий — три, а сейчас должно быть четыре.

Владимир Петрович наполнил новый таз.

— Теперь твое наказание, зайчик. Полезай в ванну.

Пластиковая ванна джакузи была большая, и дно у нее не было холодным. Катя сняла носки и зашла внутрь. Стала озираться по сторонам. Таз. Та же клизмочка.

— Нагибайся. Поза та же.

Та же, да не та... Стоя в ванне, бортик получается ниже. А попа — выше.

— Аааай! — Наконечник давится внутрь. — Оумммммм!...

Выходит на самую чувствительную позицию и пропускает бешеный напор. А вода — холодная! — Ааааммммммхух...

Второй, третий... Распирает. Сильно. Больно. Холодная — больнее. Катерина стонет на каждой клизме. Четвертый... Это новое что-то, так еще не было. Распирание становится нетерпимым, и Катя стонет в голос, почти кричит.

— Это твое наказание, зайка, — голос звучит ласково, сочувственно. И Катерина понимает, что тот человек, на другом конце клизмы, — не враг. Он понимает ее.

Его воля — заставить ее мучиться. И он очень об этом жалеет.

Стокгольмский синдром?..

Член Владимира Петровича встает снова. И он принимается ласкать Катину попу. Ягодицы, анус, вокруг, чуть внутри — Оууууууу!... — Это — кажется? Или Катин стон наполнен наслаждением?

— Скажи, зайка, тебе больно?

— Дааа! А-ах...

— Тебе хоть немного приятно?

— Немно-о-ого..

— Попроси меня, — чего ты сейчас хочешь?

— На горшо-о-к...

— Нет, зайка, ты должна принять и вытерпеть наказание, — голос сострадающий, но назидательный.

— Попроси еще. Что-нибудь кроме этого.

— Погладьте еще-о!..

— Внутри или снаружи?

— И там и там!

— Так терпеть легче?

— Да-а-а... Оууууууум! Ааах..

— Хорошо! Но это надо заслужить.

И в анус снова вводится наконечник

— Аааамммм! Оууууу... Не-е-ет!...

— Бедная моя зайка! Ты говоришь мне «нет»... За это я накажу тебя снова! Позже...

— Оуууууууууу... Дааа-а...

— Да, господин!

— Да, го-о-споди-ин! Оооомм! Ууууу...

— Хорошо. А сейчас ты примешь свое первое наказание до конца, но раз ты оступилась, все же желая мне угодить, я тебе помогу. Поласкаю тебя. Сначала изнутри. — И Владимир Петрович сильно надавил мощными пальцами на грушу.

— Аааа! Оооой! Ооо... — Распирание стало сильнее, но ощущение от силы струи в попе перекрывало боль в животе. И