Поэтесса

было не слышно.

— Вы ещё не заслужили этого, — строго ответила она — впрочем, посмотрим...

Задумчиво наклонив голову, он расположила свою босую ступню между ног парнишки и принялась ощупывать ею его промежность. Тот зашипел и заахал от избытка чувств.

— Я действительно вам нравлюсь?

— Да! Да, госпожа Ла!

— Вижу, что нравлюсь... Поросёнок. В следующий раз могу разрешить вам вынуть его... Но ты должен это заслужить.

— Позвольте мне заслужить это!

— Ну чтож... В качестве бонуса я дам посмотреть на мои трусики. Хотите?

— Ммм... Да!..

Он надела босоножки и поднялась.

— Ложитесь на скамейку. Хорошо...

Всё дальнейшее показалось мне кошмарным сном. Лариса Сергеевна расстегнула молнию у себя на юбке, отчего та разошлась, после чего закинула ногу на скамейку и уперлась коленом за головой юноши, лицо которого оказалось у неё между ног. Она повозилась, устраиваясь поудобнее.

— Целуйте здесь... Ммм... Губами активнее... Языком...

Она запрокинула голову с сосредоточенным лицом и закрыв глаза. Какое-то время было слышно придушенное сопение парня.

— Вы плохо... Вы плохо это делаете. Вам придётся заслужить моё прощение. Откройте рот...

Она сдвинула свои трусики в сторону, и на её лице появилась счастливая кошачья улыбка мартовской кошки. У меня земля ушла из-под ног, когда я увидел, что по лицу и волосам юноши побежали жёлтые струйки мочи.

— Глотайте!... Ммм... — она радостно засмеялась — Вот так... Вот так...

Парень замычал, давясь и кашляя. Всё новые и новые струйки мочи, пузырясь, стекали по его лицу.

— Вы ведь хотите целовать мою киску? Заслужите это...

Она ещё некоторое время пробыла в этой позе, выпуская последние капли, а затем брезгливо соскочила с него и застегнула юбку, с надменно-презрительным видом глядя на юношу, который поднимался, пытаясь вытереть лицо платком. Лариса Сергеевна усмехнувшись, повернулась и не спеша отправилась назад. А парень почти на ощупь, спотыкаясь, побрёл к прудику в виде запятой, который был в этом парке.

Я был ошарашен. Постоял, пытаясь переварить всё увиденное. Затем, обогнув огороженный центр, вышел на дорожку, которая вела к той самой скамейке, где она назначила встречу мне. И своему юному поклоннику тоже.

Когда я подошёл, она сидела на скамейке как ни в чём ни бывало, приветливо мне улыбаясь. До сих пор чувствуя нервную дрожь, которая меня не отпускала, я подошёл к ней, вежливо поздоровался и протянул руку, в которую она вложила свою, для поцелуя. Ну, я просто поцеловал ей руку. Не ногу, но аналогия немедленно возникла.

— Вы кажется, хотели поговорить о моём творчестве? — мило спросила она.

— О да. Ваше творчество оказалось даже более разнообразным, чем мне могло прийти в голову, — чистосердечно согласился я.

— Ну что ж. Разнообразие — это необходимое условие настоящего художника, вы не находите?

— Охотно соглашусь. Разнообразие — оно ведь проявляется во всём, правда? — усмехнувшись, сказал я.

— Истинная правда. Вы, я вижу, хорошо разбираетесь в это вопросе.

— С некоторых пор, — не без сарказма подтвердил я.

После всего увиденного, я испытывал к ней отвращение. Но вместе с тем, картины, подсмотренные мной, вызывали