Не плачь, Дурында

половичок, стоивший кучу денег. Муж удивлялся: «10 тысяч — за это?». Обречённо вздыхал, но отсчитывал купюры. Кран, надо закрыть кран! Нет, главное позвонить мужу, или Андрею, или в скорую! Встаю, открываю дверь и тут же падаю как подкошенная, теперь уже на полу в коридоре. Окружающие предметы расплываются. Вокруг меня словно закручивается светло-зелёная воронка. Невольно отмечаю, обои в коридоре такого цвета. Пытаюсь подняться, но сил на это нет, в теле не осталось больше костей. Слёзы бессилия покатились по щекам...

— Не плачь, Дурында, — снова слышу Лёшкин голос и переношусь на десятилетие назад в своё прошлое, в то лето, когда я так сильно любила...
...

Опять прячусь за занавеской, который день прячусь за занавеской, подглядывая за Боровым. Его разворот плеч, неторопливые, наполненные уверенностью в себе, движения, сосредоточенное сейчас выражение лица — всё в нём восхищает. Облизнула, вдруг пересохшие, губы. Ну почему он остановился, тогда? Видимо я не сексуальная. Не сексуальная?! А как объяснить его горящий взгляд, дрожащее тело под моими губами? Как объяснить неровное дыхание, стоны и сожаление? Я же видела, чувствовала — ему было тяжело от меня оторваться! Может его возбуждение, просто реакция мужского организма на полураздетое женское тело рядом? Даже если оно принадлежит всего лишь маленькой глупенькой «дурынде».

— Мариш, — зовёт меня мама, отрывая от дурацких мыслей, — сходи к Боровым, тетя Валя обещала мне лекарство в аптеке купить.

Раньше, до того, когда всё переменилось, я была бы рада сбегать к соседям. Люблю Тетю Валю, она такая добрая, гостеприимная, и у них в доме всегда есть что-то вкусненькое. Буквально до позавчерашней ночи, я была бы рада сбегать к соседям, чтобы лишний раз полюбоваться Лёшкой и почувствовать опять то сладкое томление в груди и внизу живота, которое возникает каждый раз, когда его вижу. Сейчас ноги не слушаются, словно колодки на них надеты. Страшно посмотреть ему в глаза и понять — он уже забыл тот эпизод в летней кухне. Понять, что это имеет значение только для меня. Как назло, попала на обед. Как назло, Лёшка сидел прямо напротив входа и мой взгляд сразу же наткнулся на него. В груди, внизу живота не просто томление, там словно чертей поджаривают на сковородке. Он посмотрел лишь раз. Но этого хватило для того чтобы забыть зачем я собственно пришла к соседям. Стою застывшей статуей, чувствуя, как краска, горячей волной прилила к лицу. А перед глазами картинка — мы в летней кухне на тахте, и я целую, целую его, постепенно опускаясь вниз.

Наконец смогла разлепить, словно воском запечатанные губы.

— П-приятного ап-п-петита.

И чего я заикаюсь скажите пожалуйста. Барышня кисейная.

— Здравствуй Мариночка, — тетя Валя как всегда сама доброта, — Ты за лекарством пришла? Садись с нами пообедай.

— Н-нет не надо! — замахала я руками, — Я ела, и вот Лёшка говорит, что мне худеть надо.

Боровой, бедненький, даже поперхнулся, не ожидал такой наглости с моей стороны. А нечего, не хочу быть мямлей чуть-что заикающейся! И