Из Гёте

столе, навалившись всем свои весом, задрал юбочку и раздвинул ножки. Но она вырывалась, даже расцарапала ему лицо, а майор вдруг почувствовал, что начинает терять свою былую прыткость.

— Лейтенант! — закричал он.

Сибирцев появился по первому зову. Оторопело уставился на увиденную картину.

— Чего стоишь? Помоги! — скомандовал майор. — Зайди с другой стороны стола и придержи её за руки.

— Но... — протянул Сибирцев и затоптался на месте.

— Я кому говорю! Иначе она показания не даст!

Лейтенант послушно стал держать руки девушки. Она пыталась высвободить их, но безуспешно. Сдёрнув чулочки и трусики, майор ошалелел от вида маленького треугольничка коротко остриженных мелких тёмных кудряшек. Свежая, нетронутая девичья прелесть манила своей неизведанностью.



Майор опустил лицо между ножек и буквально впился губами в чистую мягкость. Как голодный вампир он стал вгрызаться в серединку. А потом, словно насытившись, Ругнов сходу протаранил распластанное под ним девичье тело. Разорвал тонкую пластину, ощутил, как попал в тугое тёплое пространство. Именно о таком мечтал он на днях, хлюпая в мохнатом болоте Дарьи. Ах, как ему хотелось, чтобы эта свеженькая сучка застонала, задвигалась под ним, словно прося пощады. Но нет, София лежала точно бревно. Её узкий проход будто сковало. Она сжала врезавшийся в неё бур майора, так, что у того перехватило дыхание. И ни стона, ни движения в хрупком теле. Ругнов сам вминался в её сердцевину, впиваясь пальцами в нежную попочку и не слыша в ответ ни звука. Только учуял запах крови. Юшки было много. (Специально для Sefan.Ru — Сефан.Ру) Он сам никогда не видел такого. Но сейчас это не возбуждало. Майору хотелось звуков. Хотя бы тех щенячьих подвываний, которые он слышал от Дарьи. И ещё эти глаза... Они прожигали его насквозь своим застывшим, словно слепым взглядом.

— Стони! Стони, сука! — выдохнул майор, теряя терпение. Нууу! Не молчиии!

И вдруг она послушалась. Голосом, звонким, звенящим, как до предела натянутая струна, София заговорила по-немецки.

— Никак стихи читает?... — удивился лейтенант.

Майор уже ощущал конец, но как только девушка заговорила, он понял — с ним что-то не так. Внизу у него всё обмякло и повисло беспомощной верёвкой. Дочитав, София потеряла сознание.

— Ведьмааа! Сукааа! — заорал Ругнов.

Всю оставшуюся жизнь майор не мог. От этого он запил и был уволен из органов.

София сидела в кабинете перед следователем. Седовласый человек в гражданском, с интеллигентным лицом и внимательным взглядом под блестящими круглыми стёклами очков.

— Скажите, София Марковна, вы ведь читали Гёте?

Он задумчиво произнёс лермонтовский перевод:

Горные вершины
Спят во тьме ночной.

Тихие долины
Полны свежей мглой.

Не пылит дорога,
Не дрожат листы...

Подожди немного,
Отдохнешь и ты.

— Прекрасно... прекрасно... Но... почему на немецком? — спросил, внимательно глядя в глаза девушке.

— Не знаю... — она не отводила взгляд. — Просто... я не должна была закричать... И вспомнилось то, что профессор читал на своей последней лекции...

— Замечательно... — следователь черкнул что-то и, вставая из-за стола, сказал: — Вот, это пропуск... С вами свяжутся... А пока считайте себя в отпуске... Нам нужны специалисты с совершенным немецким.

Он протянул