Клуб МИГ-21

шлепками:

— Не расслабляйтесь, мальчики. Главное еще впереди.

Когда мы, наконец, сумели изобразить внимание, она продолжала:

— Любимый, ты забыл рассказать Олегу один важный эпизод.

— Какой эпизод? — насторожился председатель.

— Связанный вот с этим, — она показала на свой сосок рядом с татуировкой серпа.

— Но, Анна, это так интимно. Стоит ли рассказывать об этом людям?

Председатель был смущен и разве что не покраснел. Из всех событий вечера этот факт потряс меня сильней всего.

— Любимый, разве я когда-нибудь выдавала наши тайны? Но сегодня особый день. Ты скоро узнаешь, почему. Прости, что держу тебя в неведении, но потерпи еще немного. Пожалуйста, рассказывай!

После внутренней борьбы председатель заговорил:

— Я уже рассказывал, Олег, что мы провели медовый месяц, не выходя из комнаты, куда я привез Анну. Потом, когда мне потребовалось уйти, я приковал ее к батарее с помощью собачьей цепи и двух амбарных замков. Но я никак не мог решиться ступить за порог. Я все мял, ласкал и щипал ее. Потом меня вдруг озарило, что я просто обязан прихватить с собой частицу Анны, и я сказал ей об этом. Я взял опасную бритву и сказал, что прихвачу с собой ее сосок. Уже тогда я приучил ее не прикрываться руками, даже когда больно. Она заплакала и подставила мне грудь поудобней. Ту грудь, на которой сейчас серп. Я сделал надрез, и появилась кровь. Вот этот шрамик: (Он наклонился и поцеловал рубец. Анна тихонько вскрикнул) Но я не смог резать дальше. Я долго лизал ранку, а потом помог остановить кровотечение.

— Я спросила: «Надолго ли ты оставишь его мне?»

— А я ответил: «Знаешь, что такое условный срок? Так вот, я оставляю его тебе условно. Он уже принадлежит мне, но можешь пока носить его. Заберу, когда сочту нужным».

— Я сказала: «Буду беречь его для тебя».

— И я ушел успокоенный: С тех пор этот сосок стал моей любимой игрушкой. Эти шрамы — следы моих забав.

— Я цепенела от ужаса и восторга во время этих игр. До сих пор цепенею: Но пришел срок, и пора отдать то, что принадлежит не мне.

До нас долго доходил смысл ее слов. Кажется, председатель понял его первым.

— Анна, ты хочешь уйти от меня? — спросил он тихо.

— Да, любимый, уйти и отдать то, что принадлежит не мне. Хочу отдать тебе твою вещь, пока она еще прекрасна.

— Куда же ты уйдешь, в монастырь? — мрачно и задумчиво спросил председатель.

— Почти в монастырь, любимый. Я навела справки о своих родителях. Они еще живы и нуждаются в моей заботе.

— А я, Анна? Я не нуждаюсь в твоей заботе?

— Любимый, я не вынесу, если мне придется увядать у тебя на глазах, — твердо и ясно, с гипнотической силой сказала Анна.

Председатель медленно закрыл лицо руками.

— Анна, — тихо сказал он, — всю жизнь мы поступали так, как хотела и решала ты. Если не считать мелочей. Прошу тебя, один единственный раз сделай так, как хочу