Любовь, которую хочешь ты

После того как примерно половина лимона оказывается съеденной, обращаюсь к Алексею:

— Не увлекайся, дорогуша. Понимаю, вкусно, но пора и честь знать. Тарелочку в исходное положение, битте, а вот полотенце отложи. Продолжим, сладкий мой.

Леша долго возится. Выполнить мое новое требование очень непросто. Не знаю, на что он надеется, потому что даже в полной неподвижности блюдце постоянно соскальзывает, а уж во время экзекуции остаться неподвижным я Алексею точно не дам — использую для этого все свое умение. Мысленно ухмыляясь, удобнее перекладываю стек в руке. Наконец, Алеша замирает с высоко поднятой головой.

— Да, кстати, ты еще должен будешь считать, — мило добавляю я и наношу удар.

— Раз, — тихо и очень спокойно отсчитывает Леша.

— Что-то мне не слышно, что ты сказал, дорогуша, — отвечаю я ему, делая новый замах стеком.

— Два! — Это больше похоже на всхлип. Тарелочка снова падает.

— Приятного аппетита, мин херц!

Я смеюсь, стоя над Лешкой и наблюдая, как он ест остальные кусочки. От одного их вида сводит скулы. Жду, пока от лимона останется только хвостик, который со смехом шлепаю Леше на лоб.

— Знаешь, у тебя на редкость идиотский вид!

Это и вправду забавно: на ковре лежит парнишка со спущенными джинсами, а на его голове торчит такой вот нелепый рог. Но зато теперь есть надежда, что он выдержит все десять стеков, не уронив ничего на пол.

— Я рад, что смог развлечь фрау, — отвечает Алексей тихо и как-то очень искренне.

Нет, не нравится он мне, не-нра-вит-ся. Слишком много самоотдачи... Или самопожертвования... Все же влюбился, паскудник, а ведь предупреждала! Тьфу! Испортил мне настроение! Ничего, приведу я тебя в чувство, а пока извольте получить причитающееся. Опять опускаю стек на лешкину попу.

— Раз, — бесцветно произносит он.

— Два, — так же бесцветно.

Ага, в стоика решил поиграть. Знаем и такие игры. Настройки, транс, НЛП, йога и пофигизм мастерского класса. Но я тоже не в кулинарном ПТУ училась. Хитро улыбаюсь.

— Солнышко, а ведь ты очень красивый сзади, и эта боевая раскраска только добавляет тебе шарма. Знаешь, чего мне сейчас хочется? — Выговариваю все мягко, неспешно, завораживающе, напоминая чем-то Багиру перед прыжком. Провожу стеком по внутренней стороне его бедра, от коленки и выше, еще выше, нежно скользя по «пасхальным принадлежностям», играя, дотрагиваясь до самых чувствительных мест. — Опуститься сверху, лечь тебе на спину, сделав захват ногами, прижать и обездвижить. Взявшись за запястья, всем весом придавить твои руки к полу! Ты ведь помнишь, что из такой позиции вырваться оч-чень трудно. Да ты и не будешь стараться, потому, что чувствуешь: сейчас, в эту минуту, я могу скрутить тебя, как захочу!

И ты будешь абсолютно беспомощным.

Полностью в моей власти!!

Пол-нос-тью.

А после...

Зубами.

Оттяну воротник твоей рубашки!

И буду дооолго...

Убийственно медленно...

Целовать!

Слегка покусывая шею...

Целовать!

Тебя!!

Нравится? Нрааавится, мой сладкий... — этим медовым интонациям почти невозможно сопротивляться. У меня низкий тембр голоса, который я хорошо научилась использовать. Вижу, как мальчик тает, вживаясь в слова, просматривая мысленно картинки, одна другой заманчивее. Прикосновения стека добавляют