Homo (Полная Версия)

вольность давала ему право задерживать сотрудников по необходимости и без каких-то дополнительных выплат продлевать работу и до семи, и до восьми. Впрочем, бывало это настолько редко, что баланс интересов соблюдался.

Ранний, но хмурый питерский вечер встретил Михаила холодным ветром и растекающейся под ногами слякотью. Осень давно уже вошла в свои права и никак не хотела уступать их зиме. Пару раз та успела стряхнуть на привычные мостовые перхоть снега, но он не задержался на тротуарах и обратился в расхлябанную массу, увлажнив собой и без того промозглый воздух.
— Здарова, ну что там? — спросил Михаил у телефонной трубки, едва оказавшись снаружи.
— На Садовой, через полчаса, — ответила она с трудом различимым сквозь непривычно сильный шум помех голосом друга.
— Ок.

Примерно столько ему и понадобится, чтобы добраться туда пешком. Хотя пешком идти не хотелось. Но, с другой стороны, если воспользоваться транспортом, то потом придётся слоняться по округе и скучать.
В общем, Михаил пошёл пешком и, добравшись до места, вновь набрал друга.
— Да, подхожу уже. Я на Гривцова, — смысл сказанного скорее угадывался за шипением и треском, чем звучал внятно.
Не найдя ничего лучше, парень отправился навстречу и поравнялся с приятелем где-то на середине пути.
— Ну и где твои второкурсницы? — спросил он, видя, что казах идёт в гордом одиночестве.
— Так они в «рыбе» будут собираться.
— А чего ты тогда сразу так не сказал?
— Ну, это, — Ильнур замялся, — праздник же. Надо купить какую-нибудь хрень в подарки.

— А, ну ясно, хитрожопый.
Казах расплылся в довольной улыбке.
— Ладно, пойдём, поищем чего-нибудь. Ты там хоть кого-то знаешь?
— Можно сказать, нет, — беспечно тряхнул головой Ильнур, — одна девчонка позвала, Катька, — но видя, что приятель не понимает о ком речь, — ну, такая, с сиськами, помнишь.
Пальцы южного гостя изобразили объёмы.
— Белобрысая такая?
— Да-да, — закивал казах, — не-е-е, она крашенная.
— Ай, пофигу, — махнул рукой Михаил и попытался сократить путь, уводя приятеля дворами, вымощенными новой, но уже покосившейся брусчаткой.

За беседой ни один, ни другой абсолютно не обращали внимания на окружающую действительность, привычно хмурую по питерским меркам, а между тем с момента первого их созвона, погода спешными темпами начала портиться. Небо затянули низкие грозовые облака, холодный северный ветер вступал в своё вечное право, заставляя жестяные крыши переругиваться между собой грубым дребезжанием и выгоняя со стремительно пустевших улиц мегаполиса суетливых прохожих.
Первая вспышка молнии озарила окрестности, когда ребята шли по одной из проходных, и даже слегка ослепила, такой яркой она была. А следом без всяких пауз воздух прорезал резкий и сухой звук грома, заставивший все окрестные окна задребезжать, машины взвыть сигнализациями, а людей присесть на полусогнутых и схватиться за оглушённые уши.
— Твою мать, — едва слыша себя, выругался Михаил, — прямо над нами бахнуло.

Ильнур нервно покосился на друга. При всей своей учёности и продвинутости, его с детских пор иррационально пугала гроза. Сложно сказать, с чем была связана эта боязнь, но с возрастом она ничуть не ослабла, и сейчас