Тридцать три. Часть 11

чресла.

— Ну? Довольны? Можно одевать?

— А как же...

— Ему врач запретил возбуждаться, а то совсем отрежут. — деловым тоном заявила Лара.

— Совсем, совсем? — теплая рука Анны подхватила член на ладонь. — Я думала это так, шутка, а тут... Больно?

Мне надоело стоять, и я сел, не надевая порток.

— Терпимо. Хватит об этом. Давайте выпьем за его здоровье. — Я мотнул головой на свой пах.

— И что? Совсем, совсем нельзя? — теперь уже две руки с двух сторон теребили мою плоть. Естественно, что член, нежась от ласк, начал шевелиться. Боли не было.

— Ну, если только немного. — размяк я.

— Это как? Тебя ведь чуть тронешь и сразу стоит. Это уже не «немного». А если не дать кончить, то это издевательство ещё хуже. Так что или трахаться как положено, или не начинать совсем. — категорично заявила Лариса. А член, тем временем, уже встал.

— Я сейчас попробую. Если будет больно, то значит не судьба. — Анна нагнулась и поглотила истерзанную плоть. Я откинулся на спину поперёк кровати, отдавшись ласкам и только довольно постанывал. Женщины увалились с разных сторон и передовая член изо рта в рот подвели меня до высшей точки. Резкая боль пронзила промежность и вулкан изверг фонтанчик семени, умудрившись обрызгать обеих.

— Моё! — Полина слизнула сперму с носа Ани, с её губ и вдруг, перемахнув через меня, повалила её на спину, и впилась поцелуем в губы.

— Вот что делает с женщинами нехватка мужчин! — изрёк Макс. Он встал с кровати, не смотря на сопротивление Ларисы, подошел к приподнятому заду Полины, задрал узкую юбку, под которой оказались ничем не прикрытые ягодицы.

— Сразу видно, что девушка готовилась. — просунул руку между ляжек — О! И очень хочет.

С этими словами он достал вздыбившийся член и вонзил его в лоно Полины. Та вскрикнула от неожиданности, на миг оторвавшись от Аниных губ, и принялась торопливо расстёгивать на ней блузку.

— А я, что? Не готовилась что ли? — Лариска встала на кровати и задрав подол продемонстрировала лобок без следов растительности, с красными точками раздражения от неумелого бритья.

— Дурашка! Зачем ты себя так мучила. Давай я тебя пожалею.

Перебравшись к ней на кровать, я, взяв её за пышные ягодицы, лизнул лобок. Видимо бритва была тупой и оставила ощутимую щетину. Кое-где торчали и длинные волоски.

— Так дело не пойдёт! Раздевайся и ложись. Я сейчас.

Когда я вернулся с бритвенными принадлежностями, она лежала голенькой, пухленькой. Но когда увидела в моих руках инструменты, то плотно сжала коленки и прикрыла лоно двумя руками.

— Нет! Не надо. Я не хочу!

— Тогда я больше не буду тебя ни ласкать, ни целовать. Убери руки и раскинь ноги пошире. Ну!

Да! Ляжки раздвигать она умела. Сдобные губки раздвинулись, распахнув щель с розовым капюшоном клитора, переходящим в мясистые лепестки малых губ, уже поблескивающих от проступившего вожделения. Потрогал пальцами всю эту прелесть, слегка возбудив клитор. Ладно, потом. Помазок густой пеной накрывал участок за участком. Щекотал