Тридцать три. Части 27—28

я снял слой крема и размазал по подставленной вульве девочки. Девочка! Ха! Ха! Ха! Эта молодая сучка уже тряслась от вожделения, когда я взялся за её худые ляжки. С кремом я переборщил и не успевал слизывать, он таял и приторными каплями падал на полотенце. Сладострастие затмило мой рассудок, когда я впился в мякоть её вульвы, сжимая руками её грудки и яростно толкая член в лоно её матери. Я бы тоже кричал от наслаждения, если бы рот не был занят делом. Стоны девушек распаляли меня всё больше и оргазм был близко, но мне хотелось добиться тройного созвучия. Пальцы одной руки нырнули вилкой в вагину и анус девочки, а другой прижали клитор женщины. Катя взвизгнула и бессильно уронила ноги. Маша продержалась дольше, а когда обхватила спазмом член, мне пришлось пережать его у корня.

— Кто хочет попробовать моё семя на вкус? Только шевелитесь быстрее, а то лопну!

Маша встала передо мной на четвереньки широко открыв рот, Катя последовала примеру матери, и я отпустил сдерживаемую струю спермы заливая им рты, глаза, носы. Катя слизывала капли и смеялась, показывая пальцем на мать, которая как кошка собирала сперму рукой, а потом облизывала её.

— Ну, что? Поели тортика? Маша давай выпьем за тебя. Красивую, страстную и мудрую мать.

— Я тоже хочу выпить за маму!

— Катёнок, тебе этого не надо. Потом плохо будет.

— Ты сама сказала, что сегодня мне всё можно! Чуть-чуть, а?

Я плеснул её на донышко. Она обиженно скривилась. Плеснул до половины.

— Она же горькая.

— Сперма у тебя не слаще, но мне понравилась.

Мы прикончили бутылку и Маша достала вторую.

— Машутка. Под вторую нужна хорошая закуска. У тебя есть, что поесть?

— Борщ, пюре, две котлеты, пельмени на балконе, сами лепили, с медвежатиной. Сосед с охоты угостил.

— Небось собой отблагодарила? — почему-то с ревностью спросил я.

— Конечно! Он человек хороший и часто нам помогает!

— Да, врёт она всё! Не слушай ты её! Нет у неё никого! Давно.

— Хочу пельменей из медвежатины.

— Бррр! Это надо на балкон выходить. Одеваться. — Маша поёжилась.

— Я сам принесу. Скажи где.

— Ящик откроешь и нам увидишь.

Я взял кастрюлю и как был голый вышел на балкон. Мороза я не почувствовал, только ступни обожгло. Я быстро открыл ящик и нагрёб двумя руками с разложенного полиэтилена полкастрюли кругленьких звенящих пельмешек. Закрывая балконную дверь, я увидел изумлённое лицо женщины, курившей в шубе на соседнем балконе.

— Здрасть! — машинально поздоровался я и скрылся в уютном тепле квартиры.

— С кем ты там болтал?

— Соседка курит на балконе.

— Ну всё! Теперь весь город будет знать, что у меня по балкону в мороз голые мужики гуляют.

— Ты этому поверила бы? Ну, если одетый — это ещё куда не шло, но чтоб голый в мороз под сорок — сказки, сплетни. Наливай. Замёрз, однако.

— Ну ты даёшь! Хозяйство не отморозил?

— Нет. Только подошвы и ладони от пельменей.

Я выпил рюмку один