Хроники Пустошей. Часть 4: Братство

нас, здесь полно и других пленников, которых надо кормить. Какой в этом смысл? Если чудики в балахонах считают нас отъявленными подонками, зачем нас содержать, когда намного проще выбить всю необходимую информацию силой, а потом пустить в расход?

— Хороший вопрос. Когда найдёшь на него ответ, дай мне знать, — устало проговорила я, закончив одеваться.

Хотя вопрос действительно был актуальным, ломать над ним голову сейчас я не стала. Наступит утро — тогда во всём и разберусь. С этой мыслью я легла на кровать, повернулась лицом к стене и закрыла глаза. Проснувшись посреди ночи, от того что услышала чей-то незнакомый голос, я заметила рядом с моей камерой маленького мальчика, примерно восьми лет, с шерстяным одеялом в руках.

— Мама просила передать тебе это, — сказал он, и положил одеяло на пол перед решёткой.

— Твою маму зовут Аманда? — зачем-то уточнила я, хотя ответ и так был очевиден.

Мальчик кивнул. Поблагодарив его за одеяло, я пожалела о сказанных сгоряча словах. Возможно, Братство Судного Дня и было сборищем безумцев, но даже в его рядах можно было найти хороших людей. Передав мальчику старое одеяло, от которого сильно воняла мочой, я забрала подарок Аманды, и быстро заснула.

Бен

Всю ночь меня мучали кошмары с участием чудиков в балахонах. Открыв мою камеру, они вытолкали меня на улицу, привязали к лошади, и проволокли по Пустошам, заставив прочувствовать каждую кочку и каждый камень. Когда я уже стал похож на окровавленный кусок мяса, впереди показался большой крест. На нём меня и распяли. С полученными ранами я должен был умереть сразу, но вместо этого провисел на кресте под палящим солнцем чуть ли не целую вечность, пока крест не окружило полчище упырей. Солнце тут же спряталось за тучей, крест затрещал, и сломался надвое, а я рухнул на землю, и уже через секунду меня поглотило живое море из кровожадных тварей. Из кошмара меня вывел болезненный удар ногой в бок. Открыв глаза, я увидел перед собой лысого изувера, устроившего допрос с пристрастием, вместе с двумя другими чудиками.

— Хватит дрыхнуть, урод. Пора за работу, — возвестил лысый.

Протерев глаза, я широко зевнул, и медленно поднялся с пола, на котором и проспал всю ночь. После вчерашнего допроса с пристрастием у меня болело всё тело. Повезло ещё что кости остались целы. Желание послать лысого ублюдка куда подальше было велико, но умирать так тупо мне совсем не хотелось. Мой папаша с гордостью поговаривал, что на мне всё заживает как на собаке, и в этом чёртов сукин сын действительно был прав, поэтому главной задачей на сегодня было переселить боль от побоев и дождаться момента, когда меня вернут обратно. Вместе с десятком парней и мужиков из других камер меня вывели на улицу. На дворе стояло раннее утро, поэтому кроме конвоиров и охранников у ворот мы больше никого не встретили.

Нас тут же разделили на две группы: первую вывели за ворота, а вторую доставили