тетушки и ее похотливая история снова вселили в него твердость, и я почувствовал, что он скоро должен взорваться. Я покраснел, пока моя матушка смеялась, а Агата вышла из-за стола, чтобы рассмотреть его поближе, но отец Юстас сохранил свою торжественную мину и ощупал мой пульсирующий член, как будто определяя его вес и размер. Наконец, попытавшись заставить его опуститься со своего стоячего положения и потерпев неудачу, он повернулся к моей матери, и сказал с одобрением:
— Он сын своего отца.
— Конечно, дорогой Юстас, — ответила моя мать. — Я рада, что ты снова обнаруживаешь в нем свою молодость.
— Ну, — ответил священник, — я не настолько стар, чтобы не поднять свой член. Несмотря на всех монахинь и послушниц, с которыми я трахался по долгу службы, я еще далек от усталости. Смотрите, молодой человек! — приказал он. — Ты еще не совсем взрослый, и, без сомнения, станешь намного больше. Но я не думаю, что ты когда-нибудь сможешь продемонстрировать такой же благородный инструмент, как у меня!
С этими словами он встал и, распахнув свое одеяние, представил нам громадное оружие темного оттенка с фиолетовым верхом, которое, благодаря своему цвету, не опозорило бы и осла, а его тестикулы были скорее как у молодого быка, чем у человека. Но дамы не испугались. Напротив, они смотрели на нас с восхищением и страстным желанием. Моя тетя даже обвила рукой меня за шею и прошептала:
— У твоего отца больше, милый Огюст, и Генриетта в восторге от него. А я предпочитаю твой.
Отец Юстас завершил демонстрацию словами:
— У меня большой интерес к вам, молодой человек. Вы сын прекрасной дамы, которая мне очень дорога. — При этих словах моя мать бросила на него любящий и благодарный взгляд. — При других обстоятельствах такой смелый эксперимент, на который вы отважились, мог стоить вам жизни. Но я предоставлю тебе такие привилегии, какие никогда не предоставлялись, за исключением таким законным пастырям, как священники, монахи, духовники и тому подобное, всегда находившимся при исполнении своих обязанностей.
Здесь мне почудилось, будто он подмигнул настоятельнице, и она, конечно, рассмеялась. Тем не менее, он продолжал говорить о том, что я мог бы управлять монастырем, и о том, о чем беспокоились молодые дамы, как монахини, так и послушницы. Он не сильно боялся скандала, — приближались тревожные дни, и монастырь Сен-Клер мог быть подавлен среди прочих, так что он не особо беспокоился о том, что все красивые молодые монахини и послушницы расстанутся тут со своей девственностью.
— Кстати, сестра Агата, — продолжал он, — в монастыре сейчас есть служанки... в смысле, симпатичные?
— О да, — ответила моя тетя, — есть несколько. Есть, конечно, Луиза и Агнес — она очень строгая. И я уверена, что еще ни один мужчина не побывал между бедер у послушницы Адель, хотя у меня есть основания полагать, что девственность она потеряла.
— Полагаю, за это она должна поблагодарить вашу милость, — улыбаясь, сказал отец Юстас.
— Безусловно, — деловито ответила моя тетя, —