Кому на Руси жить хорошо

долбят цепами по свежим снопам. Теряя от сладости сознание, Настёна видела как дрожат и дергаются на полу Агафья и Атька, вылизывая раскалённые пиздёнки друг друга..

Гавриил Романович лежал на пушистом персидском ковре, на его бугристых плечах слева и справа покоились головки Агафьи и Настёны, а в ногах как собачка свернулась Атька. Одна женщина рисовала на его груди узоры, а другая нежно поглаживала натруженный и спящий хер.

— А я и подумать не могла, что Атька баба. Её же все за пострелёнка принимают. Свет мой, сокол ясный, откуда ты эту страхолюдину немую взял? — задала Настёна вопрос.

— То, девки, долгая история, — начал рассказывать хозяин, разомлевший от ласк. Меня матушка государыня с посольством в Персию послала. И вышла там такая оказия, что я правителю ихнему жизнь сберёг и вошёл к нему в фавор сказочный. А персияне те одну жену не имеют, а живут со многими по закону. И называются бабы эти гаремом. Как зеницу ока охраняют этот гарем, и заходить туда может только повелитель. А берегут тот гарем мужики, которым бубенцы их отрезали, чтобы на шахских жен не засматривались, скопцы по нашему или евнухи. А ещё иногда баб берут, кои на мужиков похожи. Вот Атька, Атефех по-ихнему, и служила в гареме. Только одна из жен спуталась с визирем, и про то шаху доложили. Ну бабу свою с полюбовником он казнил люто, да и Атефех к смерти приговорил, за то что не усмотрела. Я иду и вижу ящик стоит, типо домовины нашей, там только дыра есть, а из неё Атькина голова торчит. Дерьмом оттуда несёт, её уже муравьи да мухи есть начали, а она на меня так жалостливо смотрит, что мочи нет. Вот я шаху и предложил на неё в шахматы сыграть. Поставил я коня своего со всем снаряжением, а он — охранницу гарема. Поняли кто выиграл?

— Ты конечно, сокол наш ясный — ворканула Агафья

— И никакая она не немая, просто языка нашего не знает. Вот, что я вам скажу девки, вернее этой сучки никого отродясь не встречал, — и барин толкнул персиянку ногой, а она улыбнулась и, поцеловав большой палец на его ноге, прижалась к стопе щекой и блаженно заулыбалась белыми ровными зубами.

Поняв, что Гавриил в отличном расположении духа, Настёна набралась смелости, и сделав голосок посахарнее спросила:

— А что это за книга у тебя колдовская, нешто через неё ты власть над нами берёшь?

— Дура ты сисястая, — беззлобно ответил барин. Нет никакого колдовства, про то ещё Вольтер писал, который в дружбе с нашей матушкой. При шахском дворе я с индийским посланником сдружился. Много персиянок мы с ним переебали. Так он мне в честь дружбы книгу эту подарил. «Наставление в любви» по-нашему, а на ихнем — Камасутра. Там про то, как людям радость от соития получать и жить всем по любви. Вот переведу её и буду среди людей просвещённых распространять. А