Повелитель кукол

нос Карабас и начал увлечённо вылизывать Мальвине щелку. Мужской язык, словно гигантский слизень, медленно ползал снизу-вверх у неё меж широко раздвинутых бёдер от попочки до самого пупка.

Шершаво-бархатистая поверхность упоительно тёрлась о тонкие малиновые внутренние губки, настойчиво стягивала кожистый капюшончик с горошинки клитора, стремясь скользнуть по его самой чувствительной вершине. Кончик языка иногда нырял вглубь узенькой щелки, утопая в трепещущей розовой неге девичьей норки. А потом он поднимался по верхнему своду влажной пещерки, стараясь в очередной раз нащупать крохотную — с игольное ушко — дырочку, из которой порой снова удавалось высосать малюсенькую солоноватую капельку тёплого девичьего стыда.

Кукла всё ещё была без чувств и, будто бы опасаясь, что она вот-вот очнётся, бородатый мужчина спешил насладиться вкусом и нежностью таких ласковых и бесстыжих прелестей этой своенравной мокрощелки. Его борода и усы терли и царапали тонкую кожу внутренней стороны её бёдер, попки и лобка. А язык безумствовал, бесцеремонно исследуя самые потаённые уголки влагалища юной белокожей красотки.

Он засовывал в девчушку свой огромный язык так глубоко, как только мог, страстно обсасывал поросшими длинной щетиной губами её чувственный клитор, а потом громко причмокивал, неистово всасываясь широко раскрытым ртом Мальвине в пиздёнку, которую покрывал при этом своими губами вместе с лобком и половыми губками от пупка до самых булочек.

Карабас Барабас лишь изредка отрывался от причинного места немного курносой девчонки, и то — лишь для того, чтобы насладиться видом обслюнявленной им и раскрасневшейся от жарких засосов безволосой девичьей щелки. А через мгновение вновь разводил пошире её прижатые к животу ножки и с новой силой всасывался в неё, не забывая периодически вальцевать кончиком языка тугое розовое колечко её недавно выпоротой попки.

И только когда дыхание куклы стало более ощутимым, по телу начали пробегать мелкие судороги, а девичьи железы стали реагировать на ласки и наполнять писю похотливой сыкушки скользкой смазкой, хозяин, опасаясь, что она очнётся и всё поймёт, с досадой в душе прервал этот страстный куннилингус и отпрял от похотливой промежности молоденькой актрисы своего театра.

Он оставил её лежать на диване в той же позе. Ножки её, на которые он больше не давил, чуть подались вперёд, но так и остались бесстыдно расставленными по сторонам. Всё ещё выглядывающий меж половых губ клитор еле заметно подёргивался, так и не дождавшись оргазма. Красивый и плоский девичий животик равномерно двигался вверх-вниз, то и дело отрывисто вздрагивая, чем красноречиво выдавал сильное возбуждение, охватившее куклу, к которой едва начали возвращаться чувства.

Двухметровый Карабас Барабас стоял у изголовья и смотрел на сначала выпоротую, а затем доведённую им до предоргазменной агонии Мальвину. Он был в ярости от того, что не может сейчас бурно совокупиться с этой голубовласой полуметровой нимфеткой. Всё, что ему оставалось — запустить себе в трусы руку и яростно двигать там кулаком, пялясь на такую сладкую письку распластанной перед ним на спине оголённой девчонки.

И тут ему в голову пришла гениальная мысль. Не вынимая руку