Обнаженная с нимбом

его со всех сторон...

Удивительно, но никто не покалечился.

— Ударилась? — спросил он, приподнявшись над ней.

Они лежали на полу.

— Дааа... немножко, — жалобно выдохнула Карина. Лицо ее было красным, глаза — мутными и прозрачными, как со сна.

— Где? Покажи — пожалею...

— Вот тут... — Карина показала на ребро под грудью. Виктор Евгеньич подтянулся туда, чмокнул бархатную кожу, и еще, и еще, и опять, и снова — и начал подниматься выше, к соску, который вот-вот, вот-вот окажется у него в губах... и вот он уже там — пружинистый, солоноватый, чувствительный, как электрод...

Карина пыхтела, не сопротивляясь ему. Вдруг он приподнялся, посмотрел ей в глаза и спросил:

— Пойдем?..

Как во сне, они встали, зацепив и опрокинув штабель тазиков, и вышли из ванной. Карина шлепала за ним в комнату, а он придерживал ее за бедро, чтобы не сбежала.

Не дойдя метр до кровати, он вдруг обхватил ее, стиснул до хруста, приподнял — и завалил в гору подушек, и сам прыгнул следом, раздвигая по ходу ей ноги. Мокрая Карина с кричащими сосками и пиздой так сладостно розовела в белой постели, что у Виктора Евгеньича потемнело в голове, и он даже не понял, как и когда разделся, натянул презерватив и проник в Карину, и опомнился только, когда уже ебал ее, влипая всей промежностью в мягкую плоть, а Карина возилась и пищала под ним, зажмурив глаза.

«Ага, жмуримся? В стыдливость играем?» — думал он и усиливал напор, зверея от того, что ебет порноактрису. Карина действительно вела себя так, будто этот секс — сильнейшее потрясение ее жизни, и выглядело это настолько убедительно, что сердце ныло от умиления. «Нет, с этой дыркой общего пользования церемониться нечего» — растравлял он себя и въебывался в Карину с размаху, загнав ее в угол кровати, и мял руками сиськи, малиновые от его тисканья, а потом залез рукой в пизду ...и начал мучить ее между складок, вибрируя пальцем в липком желобке, чтобы Карина кончила одновременно с ним, — но не выдержал и набух в ней невыносимым камнем, и разросся, и лопнул, и излился фонтанами горького кипятка, и рухнул на Карину, и провалился в ее тело, и сгорел от его тепла, от умильной сладости ее кожи, вплавленной в его кожу, и тнулся носом в мокрые волосы, умирая от их запаха...

За два дня Виктор Евгеньич позвонил Карине, наверно, раз пятьдесят, и столько же — она ему. Поводы находились самые разные, но ни он, ни она ни слова не говорили о том, что произошло у него дома.

Перед тем, как набрать ее, Виктор Евгеньич всякий раз думал — «а вдруг она занята? вдруг я слишком часто звоню ей?... нет, выжду паузу и позвоню попозже» — и всякий раз либо не хватало терпения, и он хватался за любой повод, шитый белыми нитками, либо Карина сама звонила ему и говорила — «Виктор Евгеньич, извините, я, наверно, уже совсем достала вас... ««Нет-нет, ну что ты такое говоришь» — отвечал тот, и они 

---

Служебный роман, Случай, Классика

---

Вернуться назад