В плену у сумасбродных свингеров. Часть 1

довольно большой и упругой, полный третий размер. С годами грудь стала провисать, но это именно и делала ее роскошной.

Так продолжалось несколько секунд. Макс даже восхищённо зацокал языком.

— Да, пустите же, я закричу! — уже порядком струхнувшая мама, залепетала в полном отчаянии, продолжая всем телом изгибаться и рваться из крепко державших её сзади рук.

— А вот это зря, — лапавший ее Макс, вдруг неуловимым движением залепил ей резкую пощёчину. Не сильно. Скорее для урока, чем для боли, — а вот это зря... Иначе, мне придётся тебя немного поучить. А это будет больно, Лизонька! Ведь ты же не хочешь, чтобы тебе было больно, Лизонька, а?!

Вот тут меня, словно, окатило ледяным душем. Я ещё колебался пару секунд. Не, не колебался ...даже, а прикидывал кого из этих троих ударить первым. Понятное дело, надо того, что держал мою мать.

Я молча ринулся на него, одним прыжком, прямо через костёр. Он и понять ничего не успел, как мой кулак врезался ему в голову, сбоку. Я в ухо целил, но промахнулся. Понятное, естественно, дело, — что куда мне, пацану, против троих взрослых горилл. Но так-то, я боксом уже три года занимался.

Скорее от неожиданности, но он отпустил маму, замотал головой.

— Беги, мама!!, — заорал я, бросаясь на Макса.

Наверное, это был единственный шанс. Пока эти будут дубасить меня. Ну, хотя бы с полминуты. Мама успеет убежать.

Я так и не понял, как это случилось. Просто... БАЦ... И я лежу на спине, в башке гудит, а в глазах аж потемнело. Какое-то время я вообще не мог врубиться, что вокруг меня вообще происходит.

А мама... Вместо того, чтобы убежать, — бросилась ко мне. Рыдает.

Эти трое опять ржут. Тот, который Коля, поставил мне ногу на грудь и сильно давил. Эт он мне, походу, и звезданул так..

— Живой, Дроныч?, — усмехнулся Макс, — а пацанчик-то, красавчик! Ёпта, прикинь, он только момента ждал...

Значит, третьего, которого я сейчас ударил, его Андреем зовут, отстранённо подумал я. Мама стояла рядом со мной на коленях. Плакала. Что-то там лепетала. Гладила моё лицо.

— Не бейте его, не бейте! Не надо... Пожалуйста, не бейте..

Макс схватил её косу в охапку и рывком поставил на ноги. Мама аж вскрикнула.

— Не будем, Лизонька, — ласково улыбнулся он ей, — да только и ты будь паинькой. Ласковой будь и нежной. А то порежем твоего сынишку на ремни. Усекла?, — он, как в плохом театре, скорчил маме страшную рожу и весело громко загоготал. Укурен он что ли был? Или по жизни такой, ударенный об асфальт?

Мама не в силах, сквозь рыдания что-то сказать, только торопливо закивала головой.

Но этот самый Макс, одной рукой всё так же сжимая мать за косу, второй рукой схватил её за подбородок и резко поднял её лицо к себе.

— Рот, мля, открыла! — рявкнул он так, что у мамы от испуга на миг подкосились колени, — ну!

И не дожидаясь, пока мама послушается его или не послушается, он сложил пальцы