было не так, — взмолилась она.
— Это было именно так, — прогремел он. — Я смотрел это гребаное видео. Я слышал, как ты смеялась надо мной. — Теперь он толкнул ее на диван. — Это все, чем я был для тебя? Еще одна долбаная девка? Я что-нибудь для тебя значил?
Теперь по ее лицу текли слезы.
— Сначала нет. Но теперь да. Я больше с ним не вижусь. Только ты. Ты — все, что мне нужно, и ты это знаешь.
Ричардс замер в гневе. Она была убедительной, и он хотел ей верить. И она оказалась права: с того последнего видео с ней и Бруссаром больше записей не было. Они никогда больше не были вместе, в этом он был уверен. Учитывая склонность Бруссара к записи своих завоеваний, он был уверен, что их было бы больше, если бы она продолжила.
— Ты знаешь, что это правда, — причитала она. — Посмотри на меня, Джефф. Ты же знаешь, что это правда, не так ли? Может быть, не с начала, но теперь это правда. Верно?
Он против своей воли почувствовал, что его голова кивает в знак согласия. Это правда. Это должно было быть правдой. Потому что в противном случае было бы бесполезно продолжать. С чем угодно.
— Есть еще кое-что, — сказал он.
Ее плач перешел во всхлипывания, и она смахнула слезы со щек.
— Что ты имеешь в виду?
— Деньги, — сказал он. — Они пропали.
— Пропали?
Он кивнул.
— Этот гребаный ублюдок! — завизжала она, схватив сумочку и вылетев за дверь.
Ричардс смотрел ей вслед, опять не зная, из-за него она или из-за денег.