Моя дочь — моя сучка. Продолжение

рядом по классификации.

Наконец Настя оторвала свои губки от члена, и положив на мое колено голову, медленно облизнулась, слизывая жирные потеки со своих губ, таким образом, показывая, что не пролила ни капельки из того, что ей перепало. Одна её ладошка все также обхватывала ствол, правда, уже не сжимая, а едва придерживая пальчиками.

— Ну как тебе мой... подарочек? — дочка нервно хихикнула, разыгрывая смущение, хотя в её глазах было одно лишь бесстыдство.

— Уффф! Это... было... великолепно... , — не мог я не признать, покачивая головой и шумно вдыхая воздух. Рука дочки сместилась ниже, к моей мошонке, и ущипнув кожицу, она потянула за мои волоски, зажав их подушечками пальчиков. Больно не было, было раздражающе приятно, а она, намотав пару волосков вокруг пальца, попросила:

— Папуль, давай их подстрижем?

Я усмехнулся, понимая, что Настя с присущей всем женщинам инициативой, начинает вить из меня веревки. — Да разве я против? Надеюсь, не прямо сейчас?

Настя просияла, и проползя расстояние с пола до моего уха, прошептала:

— Тебе точно понравится как я сосу яйца... , — и прикусив мочку моего уха, поцеловала мне шею, встала с дивана, поправив кофту.

— Фу! Противная! — нашел я в себе силы — и улыбнуться её грязному обещанию, и внутренне содрогнуться. Нет, это не было мерзко, это было чуточку противно, и вместе с тем возбуждающе, так как яйца мне еще не сосали, хотя случалось всякое.

— Ну? Я пойду? Зубки почищу, — Настя сначала высунула язык, улыбаясь — на мое замечание, и повернула ключ в замке лишь тогда, когда я спрятал свое хозяйство под рубашкой и застегнул ремень.

Отвечать на этот риторический вопрос нужды не было, надо было спускаться вниз, к гостям. Скорчив недовольную рожу, чтобы меня ни в чем не заподозрили, спустившись вниз, я зашел в ванную комнату, смывая с лица последние улики преступления, если они и были.

Мое появление за столом не прошло незамеченным, а вот Настя появилась лишь спустя полчаса, переодевшись в шерстяное платье, ниже колен, и усевшись слева от меня, прошептала на ухо: — Трусики насквозь промокли, я их у тебя потеряла. Поищешь?

Из-за царившего шума в гостиной вряд ли кто услышал бы эти её слова, но мне все равно стало не по себе, от стремления Насти к какой-то публичности, которая её, судя по всему, возбуждала. Нет, вряд ли бы кто смог прочесть по её губам, то, что она сказала, но все равно, это было тревожно. Увидев мою озадаченность на лице, она припав к моему уху так, что слышать мог только я, прошептала:

— Я сосала твой ху-уй... И буду сосать сно-ва... Обожаю сосать хуй папочка... , — и перегнувшись через меня к жене, потеребила мать, — Мам, ты знаешь, что мне папуля подарил за то, что я с одними пятерками сессию сдала? Пу-утевку! В Тай!

Рассчитано было не столько на мою жену, сколько на гостей, и супруге пришлось делать хорошую мину при плохой игре. Но тут уже