Годовщина

на фоне того благородного вина, которым он угощал меня сейчас.

После плотного ужина были танцы. Естественно, танцевали не мы, а специально обученные девушки — молодые, длинноногие, похожие на крепкие наливные яблочки без малейшего намека на жир, целлюлит, дряблые животики и прочие женские проблемы. А уж когда эти красотки начинали раздеваться... Мда, я, конечно, не из «этих», но вид точеных грудей и бесстыже прикрытых лишь полупрозрачными трусиками лобков, меня возбуждал. А может, все дело в вине?

В общем, я не помню, как мы оказались с Николаем в отдельной комнатке, как он расстегнул мое платье и стянул колготки. Помню только нежные прикосновения его пальцев к моей киске, его шелковистые губы на моих сосках и то, как он возился и пыхтел над крючками корсета. Я же, в свою очередь, намучилась с пуговками на его ширинке.

А потом был секс. Наверное, самый страстный, жаркий и чувственный за все три года моей супружеской жизни. Его язык порхал бабочкой по моим половым губам, заставляя мое тело выгибаться против моей воли, его пальцы проникали внутрь все глубже и все активнее хозяйничали там, готовя место для его совсем немаленького дружка.

И я умирала и возрождалась.

А когда он вошел, мое опьяненное вином и его ласками сознание и вовсе сделало мне ручкой и попросило до утра не беспокоить...

— Вам понравилось? — спросил он, когда мы уже сидели в машине и ехали в сторону моего дома.

Его вопрос поставил меня в тупик. Не то, чтобы я знала, что должен говорить или о чем должен спрашивать мужчина после секса с замужней дамой, но уж точно не об этом.

— Д... да... — выдавилось из меня с трудом, и сами собой дернулись плечи.

— Отлично, — он достал из внутреннего кармана пиджака свой мобильный.

— Алло, Виталик?... Все, можешь считать, что ты мне ничего не должен...

Я чуть не задохнулась от возмущения. Виталик! Моего мужа зовут Виталик...

Николай посмотрел на меня с торжествующей ухмылкой.

Подлец! Как он мог? Использовать меня... ?

Слезы потекли как-то сами собой...

— До дома довезти или хочешь прогуляться? — в его голосе звучала насмешка.

Боже, как же я не заметила, какое у него гадкое лицо?! И эта бородавка возле носа, и морщины на лбу... Сволочь...

— Ты красавица, — вдруг посерьезнел он, — но когда злишься, появляется в тебе что-то совсем неземное... Я хочу видеть тебя всякой — и довольной, и расстроенной, и радостной, и злой... Бросай ты своего Виталика — он тебя за десять штук зеленых продал, а тебе даже платья приличного не купил... А я дам тебе все. Видела тот пароход? Он мой. Захочешь, я его тебе отдам. Тряпки, побрякушки — все, чего только не пожелаешь...

— Сво... сво... — мне хотелось сказать ему это, но под этим взглядом и после этих слов язык не поворачивался.

— Если тебе станет легче, ударь, — он опустил голову. — Я знаю, что поступил низко, но... я должен был раскрыть тебе глаза на него... чтобы ты поняла...

— Д... домой... —