Банная Ночь

но молодость питала её взгляд и израненную душу каждым своим движением. Как можно передать это любование бесчувственному листу бумаги? Так любитель балета восхищается первоклассным балеруном, а заводчик лошадей породистым жеребцом, филателист именно так пожирает глазами вожделенную марку, вставив её в свой альбом и оценивая, как та смотрится на своём месте, а мать наблюдает за тем, как неподалёку резвится её подрастающее дитя.

Нет имён ему и множество их: умиление и радость, и более всего вожделение, вот только не то, опошленное, плотское, а духовное. Будто смотришь на образ и не можешь наглядеться, не в силах оторвать глаз.

Вот только Валера, к сожалению, не был в курсе, что ему стоило бы превратиться на время в статую. Вместо того, от развернулся и, не заметив того, что за ним наблюдают, принялся копаться в груде белья, лежавшей на диване.

Раиса зарделась как девчонка и прошмыгнув к двери крикнула:

— Я зайду домой, так что, соберёшься и иди сразу в баню, а я потом подойду.

— Ладно, тетя Рая.

Всю дорогу до дома, картина тела обнажённого мужчины стояла перед её глазами, будто запечатлевшись в зрачке, как на фотоплёнке. Тени так легли на обернувшегося Валеру, что пятна света выгодно подчеркнули все части его тела, заретушировав недостатки тенями, и сделав их незаметными. Провалы глазниц слегка углубились оставив видным лишь озорной блик зрачка и ровные дуги бровей, чуть искривлённый не маленький нос придавал лицу мужественности, а узкие скулы и слегка пухлые губы разбавляли её аккуратностью и даже лёгкой женственностью.

Голову, очерченную чёрной линией волос поверх широкого лба, преображал ореол из них же, выбившихся из хвоста и в свете заигравших коричневыми оттенками, словно нуга и шоколад в рекламе американских батончиков. Всё это венчало собой в меру длинную шею с ярко выраженным кадыком. Плечи были ровными, но в косом свете стали хорошо заметны ключицу и углубления под и за ними. Впалая на первый взгляд грудь так же вырисовалась ровными контурами, а при движении ещё и поигрывала мышцами. Пресс, гладкий на вид при дневном свете, покрылся невнятной сеткой кубиков. Ровно таких, какие должны быть у нормального мужчины, не злоупотребляющего тренажёрным залом.

Узкая тропинка волос вела ровно вниз от тёмной окружности пупа, постепенно расширяясь и растекаясь надвое по внутренним сторонам бёдер, рассечённая, словно вода опорой моста, длинным даже в спокойном состоянии естеством, которое будто выныривало из окружающей его чуть кудрявой растительности, оканчивавшейся аккурат у основания. Ниже фаллоса были столь же чистый, по детски лишённый волос мешочек мошонки. Впрочем, только в этом он и походил на детский, так как размер того, что он вмещал в себя, был самым, что ни на есть взрослым.

Растекавшиеся же по бёдрам ручейки волос постепенно мелели и исчезали где-то к их середине, оставляя свободными от своего гнёта явственно проступавшие мышцы сильных ног. Длинных и невероятно стройных. Следующие изгибы контура принадлежали тонким коленям, сужавшим ноги в середине, в спустя несколько