унитаза, она села, и потекли слезы. Вот оно. Она достигла дна и больше не хотела рисковать своей семьей из-за романа с Робертом.
Впервые за долгое время ее охватила радость. Она с нежностью оглянулась на время, проведенное с Робертом, но все было кончено. Она глубоко вздохнула и вытерла глаза. Завтра, решила она, она напишет Роберту на своем устройстве и сообщит ему об этом.
Она умылась, затем посмотрела в зеркало и улыбнулась. Она внезапно узнала свое прежнее «я», глядящее на нее. Когда она спустилась по лестнице и воссоединилась с семьей, ее шаги снова были пружинистыми.
— Вот ты где, — сказал Йен. — Ты в порядке? Я как раз собирался тебя искать.
— Нет, я в порядке. У меня был небольшой срочный звонок, вот и все.
— Наболталась? — усмехнулся Адам.
Притворно неодобрительный подзатыльник от его матери заставил всех захихикать.
— Что ж, ты как раз вовремя. Всезнайке нужна помощь с математикой, — сказал Йен, кивнув Адаму. — У тебя это получается лучше, чем у меня.
— Да, мама. На этот раз деление на дроби. Ты знаешь, как это сделать?
— Переверни делитель и умножь.
— Да, это то, что говорил учитель. Но что это значит?
Морган почувствовала осовбождение, сев рядом с сыном. Казалось, что она освободилась от оков, продемонстрировав свои математические способности своему старшему.
Позже той ночью, когда они с Йеном лежали в постели, Морган почувствовала глубокое желание отдаться мужу, но знала, что он устал. Вместо этого она прижалась к нему, уткнувшись головой в уголок его плеча. Она положила руку ему на грудь и посмотрела ему в глаза:
— Я люблю тебя, — сказала она ему.
— Я тоже люблю тебя, детка.