Барские забавы

вокруг, понять не может, где он. Руками и ногами пошевелить не может. Огляделся он, да увидел, как Акулина стоит, спину прогнувши, да зад выпячив, а в щель её женскую, елдак чёрный, да длинный пихается, дёргается, да движется, капли розовые на землю падают, сарафан кровавят. Заплакал Матвей от бессилия и ненависти,...зубами скрепит, высвободиться пытается. Цыган услышал звуки, обернулся, увидел, что Матвей на него смотрит, да давай девку сильнее наяривать, да так, что та покрикивать да постанывать начала. Улыбается цыган прямо в лицо Матвея, да елдаком своим наяривает его любимую, тешиться.

А Олюшка в стороне на земле лежит, да плачте. Смотрит она как сестру обесчестили, да понять не может, чего она стонет так сладостно. Елдак вон уже весь в крови, да сарафан промок от соков и капель кровавых. А Акулина постанывает, словно в бане веником по ляжкам проходятся, или в постели валяется. Удивляется Олюшка, да вдруг видит, что Матвей плачет, да руки рвёт, вырваться пытается. Ох как жалко его стало, да обидно. Сестра подлая, в любви клялась, а тут насильничают её, а она сладко стонет, да подмахивает! Подбежала она к Матвею: «Не смотри Матвеюшка! Не стоит она того! Подлая какая оказалась!» Но не слушает её Матвей, смотрит он, как цыган Акулину наяривает, да как та постанывает, и злится пуще прежнего. Олюшка закрывает глаза Матвею, да прячет лицо его, чтоб не смотрел он на ужас творящийся, но рвётся парень, ругается.

А цыган удовольствие получает. Нравится ему унижать парны, да девку его наяривать. Двигает он органом своим, да на показ выставляет, чтоб видел Матвей, какой елдак цыганский, да как кровь девичья капает, да как щель девки расширилась, да соками истекает. Показывает цыган, улыбается, а Акулина задом вертит, бедрами двигает, елдак цыганский ищет, продолжения требует. Наслаждается цыган девки движениями, да как снова вонзит своё жало, да поглубже, да как охнет Акулина, да заголосит сладостно. Матвей зубами скрежещет, убить хочет и цыгана и Акулину предательницу.

Не знает Олюшка, как Матвею помочь, да как поднимет сарафан, да накрыла лицо парня, да спрятала его у себя промеж ног. Уткнулся Матвей лицом в промежность девичью, учуял запах сладкий, да манящий, почувствовал нежность кожи Олюшкиной, да притих сразу. А Олюшка как прижалась, так верхом щёлочки своей, да к носу парня, а тот носатый парень то, так сразу в горошинку и ткнулся. У Олюшки аж, молнии по телу приятные. Чувствует девка, что приятно так, да давай двигаться ближе, та тереться. Хотел Матвей выбраться, да не может, связан он ловко да умело. А девка в раж вошла, не остановится. То ли от страха пережитого, то ли от ласк с сестрою, то ли от увиденного, или сразу от всего, но накрыло её волною сладкою, да нежною. Перекинула она ножку свою через грудь Матвея, да села ему на лицо сверху и давай щелью о нос тереться. Трётся