Сделка

скажите-ка, дядюшка Аспект... Скажите мне... скажите такую вещь...

Ей трудно было это произнести, очень трудно, прямо уши дымились. Но я ждал, не подгоняя.

— А скажите... вы могли бы выложить эти деньги, скажем... скажем, если бы кто-то попросил бы их за свою девственность?

— Например, ты? — усмехнулся я.

— Ннннууу... например, да.

Она быстро откинулась на спинку, вызывающе глядя на меня. Щеки ее были уже не розовыми, а малиновыми, как херсонские помидоры.

Я мог бы послать ее подальше. Я мог бы назвать ее меркантильной малолетней кретинкой и навсегда убраться из ее жизни... Но вилять не хотелось, поэтому я так и сказал ей:

— Я мог бы послать тебя подальше. Я мог бы назвать тебя меркантильной малолетней кретинкой и еще крепче. Мог бы навсегда убраться... но вместо того, чтобы все это сделать, я сижу и болтаю с тобой. А это уже плохо, потому что дает тебе лишнюю надежду, на которую у тебя нет никаких оснований. Почему?

— Что «почему»?

— Ты знаешь, не прикидывайся. Почему ты продаешь свою девственность?

— Вы знаете, не прикидывайтесь. Деньги нужны.

— Зачем?

— Нууу...

— Никаких «ну»! Вилять вздумали, товарищ Бобик? Я тебе про кучу рассказал?

— Нууу... Ладно. Только вы не поймете. Рассказывать?

— Нет, глупые вопросы задавать! Ну?

— Нууу... В общем, у меня есть парень. Инвалид. Ему нужны деньги на операцию. Сколько-то уже есть, не хватает десять тысяч. А теперь вы скажете «могла бы выдумать и что-нибудь поумнее». Потому я и не хотела говорить.

— Ну почему же, — возразил я, хоть секунду назад хотел сказать именно это. — Раз не смогла выдумать — значит, не смогла.

— Ха, — хмыкнула она. — То же самое, только с перчинкой, в вашем духе. Вы не виляйте, а скажите: да или нет?

— Слушай, но как же можно? Он ведь твой парень?

— Можно.

Я вдруг понял: пропал дядюшка Аспект. Поверил, а значит — пропал.

— ... Можно. Я для него... ну, знаете, отношения ведь разные бывают. Он младше меня на год. И весь такой... в очках, тихий, умный. Настоящий. Я его очень люблю. И хочу, чтобы он был не только тихим и умным, понимаете? И мамы у него нет и не было. В общем, я для него такая — ну, как бы опытная, большая. Взрослая. Я и целоваться его научила. Он ведь закомплексованый страшно. На самом деле я ни хрена не опытная, конечно, кроме него у меня никого не было, и стесняюсь тоже, просто его очень люблю... В общем, скоро уже у нас должно быть... сами понимаете, что. И я не хочу, чтобы он знал, что я...

— Что ты девушка?

— Ага. Как хорошо с вами: все понимаете. Только не верите.

— Почему ты обстриглась?

Она не ожидала вопроса и замолкла.

— У тебя ведь недавно были длинные? Гордость, чудо природы и так далее?

— Да... Вы — человек-рентген, да? Потому что... ну да, это тоже из-за него. Не знаю, как вам объяснить.

— Не надо объяснять, я уже