Пигмалион

зачем, Дима стащил их с нее и закинул по ту сторону Дикобраза, где они навсегда исчезли в пенистом потоке.

Все тело ее было изукрашено синяками и ссадинами, и по мокрой коже в нескольких местах текли струйки крови. Грудки у нее были маленькие, подростковые, трогательные до щипучки в горле, и Дима подпрыгнул, когда увидел, что они медленно поднимаются и опускаются. «Пульс», думал он, «блин, надо было сразу прощупать пульс...»

Решившись, он набрал полную грудь воздуха и впился в холодные губы девушки, вдувая туда все, что в нем было.

Ему казалось, что воздух идет не столько в девушку, сколько в уголки рта, улетучиваясь оттуда нафиг — но, как бы-то ни было, на четвертом выдохе девушка шевельнулась и закашлялась.

Отпрыгнув от нее, как от тигра, Дима увидел глаза, серые и прозрачные, как со сна. Они смотрели на него.

— Приподнимись, — засуетился он, ошалев от радости, и стал тащить ее кверху, чтобы она села. В голове у него вдруг всплыла потрепанная картинка из БЖД: выцветший берег, и на нем — оранжевая, как апельсин, девушка, которую надо усадить, чтобы легкие начали правильно дышать.

Утопленница послушно привстала, не сводя с него глаз, потом снова закашлялась, да так крепко, что Дима целую минуту шлепал ее по спине, и шлепки получались звонкими, как выстрелы.

— Голова болит, — сообщила она ему, когда прокашлялась.

— Пройдет, — заявил Дима. — Главное, что ты не утонула, понимаешь?

— Ага... А ты кто?

— Я? Я Дима.

— Дима? Я тебя знаю?

— Конечно, знаешь! Я твой парень, — вдруг сказал Дима.

Он сам не знал, почему он так сказал.

Серые глаза доверчиво глядели на него:

— Да?

— Эээ! — сказал Дима, почуяв неладное. — Ты что, не помнишь? А ты кто? Ты помнишь, кто ты?

— Я? — Девушка наморщила лоб. — Не помню. Не помню! — пожаловалась она Диме. — Ничего не помню...

— Ну ладно, ладно, — Дима обхватил ее за плечи, и она тут же сползла ему на грудь, — ничего, ты все вспомнишь, не переживай. У тебя просто сильный шок.

— Как меня зовут? — спросила девушка.

«Не знаю», хотел честно сказать Дима, но вместо этого вдруг сказал:

— Галя. Ты моя Галка, Галчонок.

— Галчонок? Точно?

— Точно-точно, — говорил он, холодея, как ледышка.

— А... что вообще случилось?

— Мы с тобой приехали сюда, — медленно говорил Дима, обнимая ее. — Отдыхать, любовью заниматься, ну и так далее. Ты полезла в воду. Я тебе говорил «не надо», а ты все равно полезла. И тебя сбило течением, и ты ударилась об камень, и ободралась вся, и я тебя вытащил, и вот... Давай скорей домой поедем, а? Давай? Идти сможешь?

— Не знаю...

— Давай я тебя донесу. Машина рядом. Давай? Йеээххх!

Дима поднял ее и понес по скользким валунам, рискуя переломать кости себе и своей находке. Она была легонькой, как самый настоящий галчонок.

«Обалдел совсем?» — ругал он себя. «Ее ведь наверняка ищут, родные с ума сходят... Отвези ее в больницу, в милицию, объяви о находке, не бери греха на душу...»

«Но ведь